Дочь Хранителя

Шевченко Ирина

– Гал, ну Гал, пожалуйста, - казалось еще чуть-чуть и эльф сам заплачет из солидарности.

А собственно, почему бы и не выговориться? Ведь не обязательно рассказывать ему, кем были мои родители. Главное, что они были. А теперь их нет.

– Это из-за моего отца, - выдавила я сквозь плач.

Ил терпеливо дождался, пока у меня пройдет очередная волна рыданий.

– Он маму очень любил... А она умерла, когда меня рожала. И он потом у-у-умер!

Вот дура. Сама знаю, что дура, а успокоиться не могу.

– И никто не знал от чего... А потом кто-то сказал:

разделенное сердце... И Лайс сказал, что может от этого... А ты сказал, что если есть дело важное, то можно жить... А я значит не дело? Меня значит можно бросить и умирать?

Не знаю, что можно было понять из такого рассказа, но эльф как будто понял:

– Так это ты себя сейчас жалеешь или отца?

И очень хорошо понял.

Естественно себя - такая уж у меня натура. Все мне кажется, что меня бедную всю жизнь обделяют и вниманием и заботой. А отец вот даже жить ради меня не захотел, словно знал, какой я никчемной вырасту - и чего ради такой стараться!

– Глупая ты, - прошептал мне в ухо Иоллар.
– От него ведь ничего не зависело. Я же тебе объяснил - это не специально делается - просто любовь сильная такая, что ничем ее не заменить. Может, он и не знал, что так выйдет, может, и думал, что будет жить теперь только ради тебя. Только знаешь, ничего бы из этого не получилось - он бы все равно был бы как бы мертвый, в душе. Трудно жить с половиной сердца. Невозможно. Так что ты не думай, что он тебя совсем не любил. Просто маму твою он любил сильнее.

И так просто он это объяснил, так искренне и так честно, что мне и правда стало намного легче. Настолько легче, что я вырвалась из непрошенных объятий, гордо шмыгнув носом.

– Хочешь, сейчас домой пойдем?
– предложил эльф.

Ну вот, решил, что я совсем уж разнюнилась, еще совсем передумает с такой ревой заниматься - зачем слюнтяйке меч?

– Нет, - снова шмыгнула я.
– Будем тренироваться. Я что зря тропинку сушила? Только... Давай к родничку свернем - мне умыться надо.

– И высморкаться, - усмехнулся Ил.
– А то ты дважды пыталась вытереть нос об мою куртку.

– Можно подумать она от этого грязней бы стала!

– В отличие от твоей, моя хотя бы не рванная.

– Это пока. Вот сейчас выйдем на полянку!

...Все-таки хорошо, что он не уехал. Есть с кем по душам поговорить. Есть с кем попререкаться. Красотища!

__________

Собрались в том же доме, за тем же столом.

Таинственный безликий маг долго молчал, и хоть глаза его, как и прежде скрывал мрак, каждый присутствующий ощутил на себе тяжелый взгляд.

– Ворон в Марони, - произнес он наконец.
– Наверное, все уже в курсе.

Кто-то опустил голову, кто-то вздрогнул, кто-то вздохнул.

– Но он один.

– Пока один, - вставил нервный прыщавый юноша.

– Вообще один. Дистен не хочет лишнего шума. А значит, план остается прежним. Магистр Пельн, у вас все готово?

– Да, - сдержанно кивнул бородач.

– Тогда нам остается только дождаться благополучного расположения светил.

– Вы уверены, что сможете сделать все как нужно?
– поинтересовался доселе молчавший

темноволосый тэр с аккуратной бородкой и в дорогой шубе, весьма странно смотревшийся как в этом убежище, так и в этой компании.

– Абсолютно. И надеюсь, ни у кого больше не возникает подобных сомнений.

– Нам не помешала бы помощь, - нерешительно начал сидевший на противоположном конце стола толстяк.
– Я говорю не о магах, но можно было бы...

– Помощниками я вас обеспечу.

– И...

– И руки вам марать не придется. Еще вопросы?

Повисшую над столом напряженную тишину разорвал уверенный голос, принадлежавший тому самому магистру, в котором не только одежда и внешность, но и манеры выдавали аристократа:

– Только один. Вы знаете, с кем имеете дело. А мы этого знания лишены.

– Иными словами, вы хотите знать кто я? Что ж, не вижу причин скрывать это и далее. Тем более, что со многие и без того со мной знакомы...

Он откинул на спину капюшон, и несколько удивленных возгласов слились в один.

– Неожиданно, не правда ли?
– лишенный защитных чар голос звучал хрипло и сдавленно.
– Зато теперь - никаких недомолвок...

– Никаких недомолвок, - повторил он, оставшись один. Откашлялся, избавляясь от чуждой хрипоты, и еще раз сказал, на этот раз своим настоящим голосом: - Никаких недомолвок... Идиоты!

Треснувшее зеркало отразило худое старческое лицо: узкие губы, высокий морщинистый лоб, на который спадали редкие седые пряди, и впалые щеки. А через секунду этот образ смазался и оплыл, приобретая совсем иные черты...

__________

В первый с отъезда Эн-Ферро выходной предложила Иоллару в качестве прогулки проехаться со мной в Марони на рынок. Следовало закупить продуктов на длань вперед, к тому же я хотела зайти к портнихе и попросить немного перешить одно из моих мисканских платьев. Я хоть в последнее время и поправилась, но до прежних форм еще не дотягивала. А платье мне понадобится уже в следующий выходной - в Марони будут праздновать Чародейкину ночь, как я поняла - местный аналог земного Международного женского дня (и тоже в марте, правда тридцатого). Забавно получается - на Земле "день", а на Таре "ночь"! Здесь вообще все торжества отмечают ночью, видимо, из-за того, что на длани в отличие от обычной недели всего один выходной - вот и гуляют в ночь с четверика* на весел, чтоб осталось время отдохнуть и в себя прийти.

– А что у тебя там?
– Ил ткнул пальцем в привязанный к седлу моего кера сверток.

– Это ужасная тайна, - сделала я страшные глаза.

Хотя какая уж тайна - сейчас свернем с рыночной площади в Торговый город, сам увидит, куда я этот баул потащу.

– Ты мне лучше скажи, - перевела я разговор на другое, - что это за девица уже минут пять на нас пялится от рыбных рядов? Причем на тебя с немым обожанием, а на меня так, словно я ее любимую кошку отравила.

– Где?
– обернулся эльф.
– А эта, - он расплылся в улыбке и приветственно помахал замеченной мной красотке рукой.
– Это Миласа. Знакомая.