Дочь Империи
Шрифт:
Мара провожала взглядом удаляющуюся свиту и быстро прикидывала в уме: если старушка плохо переносит тряску и способна путешествовать только при медленном шаге носильщиков, визитеры прибудут к Бантокапи примерно через час после его возвращения в постель Теани.
– От всей души надеюсь на это, Накойя!
– выразительно ответила няне хозяйка Акомы.
Она вернулась в свои покои, где ее дожидались карты Империи и документы. Накойя в остолбенении проводила взглядом свою питомицу, гадая, по какой такой причине молодая госпожа навлекает на себя гнев этого грубого скота, который стал ее мужем.
Спустя
– Как ты посмела допустить, чтобы этот старый пень со своими клушами являлся ко мне в городской дом!
– прямо с порога разразился руганью властитель Акомы. Служанки в углах комнаты сжались от страха.
Мара потупилась... то ли от раскаяния, то ли не желая показывать, как позабавила ее эта характеристика властителя Джандавайо.
– Мой супруг недоволен?
Бантокапи уселся перед ней на циновку с самым мрачным видом:
– Женщина, этот глухой тупица когда-то дружил с моим дедом! Он почти выжил из ума! Он, по-моему, так и не расстался с иллюзией, что мой родитель был другом его детства, а я - это Текума из Анасати. А его матушка и того хуже - это же почти труп, а он повсюду таскает ее за собой. Боги, да ведь ей, должно быть, уже сотня годков набежала. И все, на что она способна, это пялиться по сторонам, пускать слюни и пачкать циновки, на которых сидит! А господин Чипака все время с ней заговаривает, и вся их компания тоже - жена, дочки, даже слуги! Отвечать она и не думает, а они воображают, что она отвечает!
– Похоже было, что от одного воспоминания об этом визите он распалился еще больше.
– А теперь я хочу узнать, какая безмозглая служанка послала их ко мне в город? Чипака помнит только одно - что у нее груди большие!
Мара с трудом сдержала улыбку. Возможно, близорукому властителю Чипаке ее груди показались большими, потому что он чуть ли не упирался в них носом, разговаривая с ней. Заметив, как покраснела его жена, и заподозрив, что она над ним насмехается, он заорал так, что задрожали стены:
– И он щупал мою... горничную! Прямо у меня на глазах протянул руку и... ущипнул ее!
– Разозлившись не на шутку, Бантокапи вскочил на ноги и потряс кулаками в воздухе: - И они торчали у меня два дня! На два дня мне пришлось уступить собственные покои этому дураку и его жене. Моя... горничная Теани была вынуждена перебраться в ближайшую гостиницу. Старый потаскун лапал ее не переставая!
Тогда Мара села попрямее и подлила масла в огонь:
– О Банто, тебе следовало бы позволить ему позабавиться с девушкой. Ну, кто она такая? Просто служанка; а если престарелый властитель в столь преклонном возрасте еще сохранил такую способность... он мог бы хоть развлечься, и тебе не пришлось бы придумывать, чем его занять.
Бантокапи побагровел:
– Только не в моем доме! Ух, если бы я только нашел эту грудастую дуреху, которая послала Джанда-вайо ко мне в Сулан-Ку, я бы своими руками с нее шкуру содрал!
По контрасту с громогласными выкриками
– Банто, ты ведь сам сказал: если кто-нибудь явится в гости, то мы должны сразу отправить его в твой городской дом, чтобы он не терял здесь время в ожидании. Я уверена, что Джайкен передал это распоряжение всем слугам, и каждый из них поступил бы точно так же.
Бантокапи прекратил метаться по комнате и застыл, стоя на одной ноге и поджав другую, как птица шетра. Эта поза могла бы показаться смешной, если бы в ней не чувствовалось напряжение и готовность накинуться с кулаками на первого попавшегося. Однако, взяв себя в руки, он заявил:
– Что ж, я сделал ошибку. Но с этого момента никого ко мне в город не посылай, если я заранее не дам на это согласия.
Раскаты отцовского голоса в конце концов разбудили Айяки, и малыш забеспокоился. Мара сразу же перевела все свое внимание на сына, но услужливо переспросила, словно желая убедиться, правильно ли она поняла новое распоряжение:
– Никого?
Взбешенный Бантокапи снова забегал по комнате:
– Никого! Если даже притащится какой-нибудь важный господин из Высшего Совета - может подождать!
Младенец захныкал. Брови Мары слегка приподнялись:
– Но, конечно, это не относится к твоему отцу?
– Эй, кто-нибудь, унесите отсюда ребенка!
– взорвался Бантокапи.
Повинуясь жесту негодующего хозяина, Миса подбежала, чтобы взять младенца из материнских рук. Бантокапи пнул ногой подушку так, что она вылетела за дверь и закачалась на поверхности декоративного пруда с рыбками. Дав таким образом выход раздражению, он вернулся к прерванному разговору:
– Отец меня за дурака держит и воображает, что я всегда буду перед ним на задних лапках плясать. Так вот, пусть сам на задних лапках до реки допляшет и там помочится! Акома ему не подчиняется, и тут он командовать не будет!..
– Бантокапи смолк; его лицо еще больше потемнело.
– Нет, я не хочу, чтобы он потравил мою рыбу. Скажи ему, пусть отойдет ниже по течению, подальше от моих земель, а уж потом пусть мочится в реку!
Мара спрятала руки под складками платья:
– Но, несомненно, если Имперский Стратег...
Бантокапи не дал ей договорить:
– Если сюда прибудет Имперский Стратег собственной персоной - даже и его не смей посылать в мой городской дом!
Мара пожирала супруга глазами - не то потрясенная, не то усмотревшая в происходящем нечто забавное. С каждой минутой Бантокапи все больше входил в раж. Два дня он крепился, вынужденный терпеть общество властителя Джандавайо, но уж теперь-то не намеревался обуздывать себя.
– Даже и Альмеко может самым распрекрасным образом дождаться моего возвращения. Если он не пожелает ждать меня здесь, то может расположиться в хлеву, вдруг ему там больше понравится. А если я не вернусь в день его прибытия - ну что ж, пускай ночует в нидровом дерьме, я не возражаю... так ему и передай.
Мара прижалась лбом к полу... то был почти поклон рабыни:
– Да, господин мой.
Такая покорность обезоружила рассвирепевшего супруга, у которого просто руки чесались от неукротимого желания вышибить из кого-нибудь дух. Однако стремление покуражиться не угасло: