Дочь капитана
Шрифт:
Тут нужно сказать, что вообще-то охрана пленных была у пиратов поставлена совершенно профессионально. Посты были расставлены по всему судну, на всех его палубах, в машинном отделении и в ходовой рубке. Сомалийцы четко, по часам сменяли друг друга, не спускали глаз со своих пленных ни днем ни ночью и постоянно переговаривались друг с другом по переносным воки-токи. То есть осуществить замысел капитана было не так-то просто.
И тем не менее…
Дождавшись когда мотористы увлекли сомалийцев игрой в домино, старший механик, вымазав лицо машинным маслом, подошел к ним, чем тут же вызвал их радостный смех. Причем
– О’кей, it’s oil, it’s not washable. Can I go to sauna? [5]
Толстый Хасар, утерев слезы смеха, милостиво махнул рукой:
– Go! – и продолжил игру в домино.
Механик отправился в дальний закуток, где находилась судовая парилка. Запер за собой дверь и прислушался. Но сквозь дверь парилки не было слышно ничего, даже арабской музыки. Механик включил горячую воду, спешно разделся и, когда парилка заполнилась паром, приподнял дощатый половой настил, достал из-под него пару двухметровых водопроводных труб и пилу-ножовку, снова прислушался и принялся пилить трубы на метровые куски.
5
Это масло, оно не смывается. Могу я пойти в сауну? (англ.)
А мотористы под оглушительную арабскую музыку продолжали, громко споря, играть в домино со своими охранниками.
Тем временем на одном из верхних ярусов судна Оксана, гулко шлепнув мокрой шваброй об пол, стала с демонстративным усердием тереть его и драить, разбрызгивая и разливая воду из ведра так, что сомалийцы, дежурившие у каюты пленных, были вынуждены посторониться.
Так, продолжая усердствовать, она со шваброй в руках свернула в кают-компанию, загаженную сомалийцами донельзя. Здесь, не прекращая елозить шваброй по полу, осмотрела полупустые полки с книгами и свалку книг в углу, извлекла потертый и пожелтевший «Медицинский справочник» и сунула его себе за пазуху, под одежду.
И все это время Махмуд со спутниковым телефоном в руке вышагивал по ходовой рубке и ругался со Стивенсоном. Потом в сердцах отшвырнул трубку, выматерился в сторону стоящего поодаль и освещенного огнями фрегата и, жуя кат, закурил. Поостыв и бросив окурок за борт в черноту африканской ночи, прошел в штурманский отсек и толчком разбудил капитана, спавшего на штурманском столе.
– Да?.. – сонно спросил Казин, открывая глаза.
– Почему все белые идиоты? А? Почему? – требовательно спросил Махмуд.
– А что случилось?
– Ну, они же печатают деньги! Миллиарды! Какая им разница? Почему не хотят напечатать для нас?
– Я же тебе объяснял, – сказал Казин, садясь на столе. – Деньги – это стоимость товара. Вот ты, когда к девушкам едешь, за старуху заплатишь, как за молодую?
– Я – за старуху?! – возмутился Махмуд. – На хрена мне?! Если она старше пятнадцати, я вообще…
– Вот видишь! Этот корабль, когда он был новый, стоил три миллиона. А теперь ему уже тридцать лет, две каюты сгорели, иллюминаторы разбиты, дыры в обшивке и все палубы в дерьме. Если они дают
– А танки? Пушки? Снаряды? Нет, ты врешь! Вы, русские, очень хитрые!
– Нет, мы, русские, вам, сомалийцам, всегда помогали. Вспомни Советский Союз – сколько сомалийцев у нас учились? Ты, например, где учился?
– Вы не только нам помогали, – отмахнулся Махмуд. – Вы нашим врагам тоже помогали – Эфиопии, Нигерии, Кении.
– Вот видишь! Мы всей Африке помогали избавиться от колониализма. А теперь ты меня в плену держишь. Это справедливо?
Тем временем в каюте, которую Оксана делила с Настей, возник неяркий свет. Это Оксана включила крошечную лампочку-ночник у себя в изголовье и посмотрела на Настю, спавшую на соседней койке.
Настя крепко спала, похрапывая.
Оксана достала из-под подушки миниатюрную, величиной с ладонь, иконку, поставила ее у своей подушки и, опустившись на колени, принялась молиться. Затем извлекла из-под матраса «Медицинский справочник», открыла на букву «д», нашла статью «ДИАБЕТ» и прочла ее. Дочитав, загнула лист, сунула иконку и справочник на место, выключила свет и заснула.
А Настя, перестав храпеть, открыла глаза, убедилась, что Оксана спит, и осторожно извлекла из-под ее подушки ту же иконку. Поставила ее у своего изголовья и стала неуверенно креститься – сначала справа налево, потом слева направо. Засомневалась и растормошила Оксану.
Оксана открыла глаза.
– Ты чё?
– А як крестятся? – шепотом спросила Настя. – Слева направо чи справа налево?
40
– Вы же хозяин газеты! Неужели вы не можете напечатать наше письмо? У вас что, цензура?
Жены и дети моряков «Антея» стояли в кабинете хозяина городской газеты «Морской путь».
– У нас нет цензуры, – ответил им 35-летний очкарик – субтильный и холеный. – Но вы кому написали? – Он поднял со стола лист бумаги и прочел: – «Уважаемый господин король Швеции! Ваше Величество! Обращаются к Вам жены российских моряков шведского судна „Антей“. Наши мужья уже месяц томятся в плену у сомалийских пиратов, а переговоры об их освобождении намеренно затягиваются вашим шведским судовладельцем…» – Очкарик поднял глаза на жен моряков. – Но нашу газету не читает король Швеции!
– Ничего! – сказала жена электромеханика. – Вы напечатайте! Мы ему пошлем, и он прочтет!
– По-русски? – усмехнулся очкарик.
– Не важно! – сказала жена моториста. – Ему переведут.
Очкарик стал серьезным:
– Вам нужно писать в Европарламент.
– Уже писали, – усмехнулась жена электромеханика. – И в Европарламент, и в ЮНЕСКО, и даже в ООН!
– Толку-то! – сказала жена моториста.
– Дядя, у тебя папа есть? – вдруг спросила шестилетняя конопатая Катя.
– Есть, конечно, – ответил очкарик.
– Катя! – одернула дочку ее мать.
Но Катя сказала ему в упор:
– А тогда ты зачем нам лапшу на уши вешаешь?
41
Под недоумевающими взглядами охранников Оксана выгребла из кухонных морозильников, рефрижераторов и кладовых все, что там было. И стала рыться в грудах пакетов и пачек замороженных бобовых супов, брокколи, картошки и прочих продуктов.
– Шо ты шукаеш? – спросила Настя.