Дочь клана

Хауэлл Морган

Ожидая ответа, Мут-ят почувствовала, что страх Дар стал еще сильнее.

— Мать, — проговорила Дар дрожащим голосом, — ты мудро говоришь, что вашавоки не увидят во мне уркзиммути. Они станут обращаться со мной как с матерью из их рода. Это клеймо у меня на лбу означает, что всякий, кто убьет меня, получит награду за мою голову. Но хотя я боюсь смерти, еще больше я боюсь другого. Имея дух уркзиммути, я буду принуждена жить как вашавоки, — по щекам Дар потекли слезы, — это ужасная жизнь, в ней нет места достоинству и

покою. В нашей речи нет слов для описания жестокости, с которой вашавоки обращаются с матерями, — Дар упала на колени перед Мут-ят, — пожалуйста, Мать, не проси меня идти туда! У меня сердце разорвется.

Мут-ят погладила волосы Дар, словно перед ней был ребенок.

— Даргу-ят, Даргу-ят, — проговорила она негромко, — я не стану просить тебя делать что-то, чего не желает твое сердце. Ты — дочь моей сестры. Оставайся в нашей палате и будь счастлива. Я найду другой способ.

Дар утерла слезы, ощущая облегчение пополам со стыдом.

— Шашав, Мать.

Мут-ят улыбнулась.

— Возвращайся в кухню. И не думай больше ни о королевах, ни о колдунах.

Мут-ят вернулась к окну. В зал вошла ее сестра.

— Скоро начнутся большие снега, — сказала Зор-ят, — Даргу должна уйти до тех пор, пока видна дорога.

— Даргу никуда не пойдет, — сказала Мут-ят.

— Как же это?

— Она боится, — ответила Мут-ят, — и я не виню ее. Ты знаешь, как вашавоки обращаются с матерями.

— Даргу была вашавоки. Она привыкла к такому.

— Теперь она уркзиммути.

— А это значит, что она должна повиноваться тебе, — возразила Зор-ят.

— Я думаю, она должна отправиться в Тайбен по своей воле. Иначе страх приведет ее к смерти.

— И что? Она так и так умрет.

— Если мы хотим, чтобы она сделала то, что нужно нам, она должна сделать это так, чтобы ее сердце было полно желания совершить этот подвиг, — сказала Мут-ят.

— Но ты говоришь, что все не так, — проговорила Зор-ят, не скрывая раздражения, — все наши старания без толку. А ведь она живет в моей ханмути, а не в твоей. Мне приходится называть ее дочерью и есть ее жуткую стряпню.

Мут-ят улыбнулась.

— Гар-ят говорит, что дела мало-помалу идут на лад.

— Ну, так подавай эту еду в своей ханмути! — буркнула Зор-ят и вздохнула, — сестра, мы говорили будто вашавоки — и что нам дали наши бессмысленные слова? Мы приняли Даргу, но это нам ничего не дало.

— Пока не дало, — согласилась Мут-ят, — но мы еще не выведали тайну Дар. Когда выведаем, все может измениться.

— Время поджимает, — сказала Зор-ят, — я слышала, что наша сестра призывает новых сыновей на войну на стороне короля-вашавоки.

— Хай. Она хочет, чтобы они пришли в Тайбен до наступления зимы.

— Снова сыновья будут погибать! Какое безумие!

— Как бы то ни было, мы должны покоряться, — сказала Мут-ят, — зор, узнай

тайну Даргу. Когда сыновья отправятся в Тайбен, я хочу, чтобы Даргу пошла вместе с ними.

26

Дар мешала похлебку в котле и вдруг обернулась. Ее окружили солдаты-вашавоки. Они держали миски, ожидая, что она нальет им похлебки.

— Уходите, — сказала им Дар, — я теперь уркзиммути.

Солдаты шагнули ближе.

— Ты не страхолюдина, — заявил один из них.

— Нет, я уркзиммути. Я переродилась.

Дар вытянула руки, чтобы показать солдатам когти, но ее ногти оказались ровными и плоскими. Она озадаченно уставилась на собственные руки.

— Мы тебя не боимся.

Один из солдат сунул свою миску под нос Дар.

— Наливай давай.

Дар огляделась по сторонам, но вокруг были только вашавоки. Как только она наполнила миску первого солдата, остальные протянули ей свои. Дар разливала похлебку, гадая, откуда здесь взялись вашавоки. Они подходили к ней все ближе, замыкали кольцо. Дар орудовала половником так быстро, как только могла, но толпа солдат все не редела. Но вот один солдат протолкался вперед и проговорил гортанным голосом:

— Ты украла мой кинжал.

Еще не видя его, Дар поняла, что это Муут. Он уставился на нее мертвыми остекленевшими глазами. У него на шее лиловел кровоподтек.

— Ты воровка!

— Тебе он больше не был нужен, — сказала Дар.

— Отдай мне его!

Муут бросился к Дар. Она вылила ему в лицо полный половник похлебки.

— Подай еду этому парню, — прозвучал чей-то голос, — и на этот раз постарайся не пролить мимо миски.

Дар запустила половник в котел. Муут исчез. На его месте оказался мердант Коль. Он холодно усмехнулся.

— Ты по-прежнему моя женщина, — заявил он, протягивая Дар миску, — делай, как тебе велено.

Дар поспешила повиноваться, но, когда она подняла половник, миска мерданта Коля развернулась, будто змея, и превратилась в хлыст.

Дар проснулась. Она была вся мокрая от пота. В окно струился лунный свет, озарял крепко спящих Нир-ят и Тир-ят. Мало-помалу Дар немного успокоилась. От сновидения остался неприятный осадок, тревога, которую Дар никак не могла прогнать. У нее возникло такое чувство, что, несмотря на все случившееся, она все еще служила в полку.

Прошло немало времени, и наконец Дар снова заснула. Ей снились тревожные сны. Наутро она не могла их вспомнить, но ей еще сильнее захотелось повидаться с Ковоком.

«Когда снег укроет пастбища, — думала Дар, — ковок-ма уйдет зимовать к своей мутури».

А Дар так хотелось хотя бы еще раз побыть с ним наедине. Подталкиваемая этой мыслью, Дар пошла к Зор-ят, чтобы сказать той, что она снова пойдет в гости в клан Ма. Зор-ят удивилась.

— Нир ничего об этом не говорила.