Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
— Вы тогда так внезапно исчезли, Хрийзтема, — мягко укорил её Несмеян. — Я уж не знал, что и думать. Слышал только, что теперь живёте в Жемчужном Взморье….
— А вы? — спросила Хрийз. — Не ожидала вас здесь увидеть, честное слово.
— Меня пригласили работать в новой школе, — объяснил он. — Я не мог отказаться…
— Хорошо, — кивнула Хрийз.
А всего лучше было нырнуть в омут. Прямо здесь, прямо сейчас. Тогда хотя бы закончится эта неопределённость. Хотя бы точно узнает, что ничего не выйдет. Чем гадать на лунных волнах: любит, не любит. И мучиться от собственного воображения…
— Несмеян, простите, — она
Сколько она воображала себе эту встречу и именно эти, сказанные ею, слова! Но ни в одной фантазии они не звучали так… Так жалко. Вот сейчас он посмеется над нею. Он — учитель, в него старшеклассницы наверняка пачками влюбляются, он этих признаний наслушался, они ему в горле сидят. Сейчас он скажет. Вот прямо сейчас…
— Вы поэтому уехали из Сосновой Бухты? — спросил он понимающе.
Хрийз кивнула, стискивая вспотевшие сразу ладошки.
— Я не хотела… докучать вам. А вот так получилось… мы снова встретились. Я думала, я забуду. И не смогла.
Она беспомощно замолчала.
— Вы ещё слишком юны, Хрийзтема, — мягко сказал он. — Первые чувства всегда очень сильны, но они обманчивы. Лучше искать привязанности среди ровесников; время лечит, через десять лет вы забудете старого вдовца, непонятно по какой причине запавшего вам в душу…
— Десять лет, — уныло повторила Хрийз. — Зачем мне это надо?
Он молчал, ждал, что она скажет.
— Я хочу сказать, я уже попыталась забыть вас, и ничего не вышло, а теперь мне надо стараться дальше… — заговорила она, сама удивляясь холодному ледяному чувству, вдруг овладевшему ею. — Десять лет где-то бродить, искать кого-то, похожего на вас, и даже найти его, чтобы в нём разочароваться и вернуться к вам снова, с тем же вопросом. Зачем терять целых десять лет на это? Скажите сейчас.
Он ласково коснулся ладонью её щеки. Улыбнулся грустно. В глазах его легко читался ответ. Совсем не тот, какой хотелось бы видеть…
— Нет. Я не могу. Простите.
Хрийз кивнула. Горло перехватило, но слёз не было. Слёзы придут потом, возможно. Но сейчас в глазах не было ни слезинки, и это радовало.
— Спасибо, — искренне поблагодарила она свою несостоявшуюся любовь. — Всех благ вам…
Несмеян осторожно взял её за руку. Лёгкое, тёплое прикосновение, такое родное…
— Погодите…
Хрийз посмотрела на его пальцы, потом на него. Он убрал руку. Но всё же сказал:
— Не спешите рвать все нити, Хрийзтема. Мы ведь можем остаться друзьями…
Девушка покачала головой: нет.
— Я не хочу быть вам другом, Несмеян, — сказала она. — Я не смогу. Простите.
— Вы категоричны, — сказал он на это.
— Да, — не стала спорить Хрийз и добавила: — Осенью у меня заканчивается контракт с семьёй Црнай. Я не буду его продлевать.
Она развернулась и ушла. Больших сил стоило идти прямо, не оборачиваясь, а так хотелось оглянуться, всмотреться в его лицо ещё раз, хотя бы раз, последний. И ещё очень сильно хотелось сорваться на бег, выплеснуть в дурном движении обуревающие душу чувства.
Хрийз удержалась.
Потом был пустой вечер, апатия и верный Яшка, невероятно смирный и ласковый, как котёнок. Мог быть и таким, оказывается. Чувствовал, что за боль хозяйкину некого рвать, и не знал, как утешить Своего Человека…
Здебора
Хрийз пришла к ней днём. Молодая женщина была всё ещё очень слаба, её ждало долгое восстановление, возможно, инвалидность, в дополнение к слепоте, но всё это казалось пустяком по сравнению с пережитым. Она сама так сказала. Благодарила. Что-то, видно, запомнила из случившегося на Грани… Но она не могла долго разговаривать, и вскоре уснула. И это был целительный, благой сон. Жизнь возвращалась к молодой женщине, медленно, постепенно, но возвращалась. Этому стоило радоваться.
Пальш Црнай вышел вслед за Хрийз в коридор. Он не отлучался от жены ни на миг всё это время.
— Благо вам, хрийзтема, — сказал он. — Я хотел бы отблагодарить вас…
— Мне ничего не нужно, — сказала девушка.
— Так и знал, что вы это скажете, — с досадой сказал он. — Но вы можете рассчитывать на любую помощь. Всё, что смогу.
— Спасибо, — сказала Хрийз.
Ничего я от тебя не возьму, подумала она. Я старалась не за благодарность. Но вслух она этого не сказала…
Она вышла во внутренний дворик, оттуда — в большой парк, прилегающий к больнице. Яшку ещё перед походом сюда отправила лесом, то есть, попросту приказала заняться своими делами где-нибудь в противоположной стороне, иначе посадит безобразника на цепь на несколько дней. И кормить будет манной кашей, с комками. Яшка от такой перспективы пришёл в ужас, но сдаваться не пожелал. Получился мерзкий, свинский, безобразный скандал, по итогу которого Яшка надулся и умотал в небо, гневно вопя. Ну, пусть его. Ещё не хватало, чтобы он снова напал на Сихар. Или ещё на кого-нибудь. Бешеный же. А обида пройдёт. Не сразу, но пройдёт. На Своего Человека долго сердиться Яшка не мог.
Весна называлась весной по календарю, фактически уже началось лето, с белыми ночами и жаркой безветренной погодой. В прудах резвились вездесущие золотые кистепёрки, их уже не запирали под погодными куполами. Забавные всё же тварюшки. Интересно, они разумны всё-таки или нет? Хрийз пошла вдоль берега, а рыбы поплыли следом, разглядывая её из-под воды большими золотыми глазами. Хрийз помахала им рукой. Они замельтешили, радуясь вниманию. Может, они ограниченно разумны, как Яшка?
Издалека Хрийз заметила группу военных. Моревичи с Островов, и сЧай с ними. У них был договор с клиникой Сихар на оказание медпомощи раненым, и сЧай нередко лично приезжал проведать своих подчинённых. Вообще, насколько Хрийз понимала, флотские его боготворили не только за красивые глаза. Талантливый военачальник, он помнил в лицо самого последнего матроса на своих кораблях. Хрийз решила свернуть на другую дорожку. Ни к чему с ними встречаться, ну их, жаб оранжевых. У них свои дела, у неё свои.
— Что у тебя с ним? — спросила подошедшая Хафиза Малкинична, кивая на военных и явно имея в виду именно сЧая.
— В смысле? — не поняла Хрийз.
— В прямом! — отрезала целительница.
Хрийз ошарашено переварила вопрос. Потом вытаращилась на Хафизу, не сразу отыскав нужные слова.
— Да вы что! — заикаясь, возмутилась она. — Как вы подумать могли! Да я… да никогда!
Глаза целительницы превратились в дула. Девушка почувствовала себя тараканом, которого сейчас раздавят и брезгливо соскребут с подошвы об асфальт.