Дочь ледяного Юга
Шрифт:
– Знаешь, Лайв, почему я сбежал из дома?
– Ты мне это уже рассказывал, – флегматично заметил советник.
– Да, помню. Неудивительно, что от драгоценной мамочки удрала и моя новоиспеченная сестрица.
– Как она, кстати? – чувствуя, что шефа посетило сентиментальное настроение, спросил Торопыга. – Там же учится?
– Делает успехи. Еще и навигатором станет. Представляешь, сестра Усача Итеро работает на гатуров! Ужас! Надо за ней присматривать, может, пригодится.
– Отправить кого-нибудь на Вису? – осведомился Лайв.
– Не сейчас. Ты иди, погуляй. А мне
Сев за стол, он принялся придумывать письмо, сопровождая каждый абзац ядовитым мысленным комментарием.
Милая мамочка!
Прости, что долго не отвечал. Я слишком был загружен работой эти четыре месяца, приходил домой за полночь и валился с ног. Ты же знаешь, для таких неудачников, как я, с работой на Спире не все гладко. Платят немного, за любой проступок могут выгнать. Я по-прежнему выполняю обязанности счетовода в магазине, а также подрабатываю по мелочам, когда грузчиком, когда маляром. Берусь за любую работу, в надежде скопить на свое жилье.
«Да, милая мамуля, – застаревшая обида еще давала о себе знать. – Получай, что хотела. Считала меня хроническим неудачником, наслаждайся теперь!»
С жильем у меня по-прежнему плохо. Недавно в моей тесной комнатке в социальном приюте протек потолок. Пришлось потратить на ремонт целых тридцать монет, а это моя зарплата за неделю.
А то, чего доброго, действительно выполнит свою угрозу и приедет погостить. Про все четыре особняка, несколько квартир в различных городах Спиры знать ей абсолютно необязательно. Тем более, про трех любовниц, постоянно проживающих с ним под одной крышей.
С визитом в Шанбаре тоже пока не получится. Сама знаешь, дирижабль до Висы летит пять-шесть дней, а мой отпуск всего четырнадцать. Может быть, если не возьму его в этом году, сумею выбраться к тебе на следующий.
Поцелуй за меня Танри. Я рад, что хоть эта приемная сиротка может оправдать твои надежды.
Пробежав глазами написанное, чтобы проверить – не переборщил ли он, Усач ухмыльнулся. Что ж, вышло неплохо. Мамуля останется довольна.
Не то чтобы он не любил свою родительницу. Напиши Вирия, что с ней что-то не так, он бросил бы все и сразу примчался. Но раз у матери есть крыша над головой и терпеливые слушатели, пусть лучше она живет где-нибудь подальше. Например, на другом континенте, раз уж гатуры не пускают людей на дальние планеты.
Вначале он честно хвастался своими успехами. Приезжая домой, с затаенной надеждой ждал: вот сейчас она меня оценит, поймет, будет гордиться сыном! Но каждый раз Вирия находила повод к чему-нибудь придраться, и ее сын чувствовал себя законченным идиотом без всяких перспектив в жизни. Чем больше он взрослел,
– Да что ты за человек такой неправильный?! Посмотри на сына Амары, посмотри на близнецов Ферис! Все выросли людьми толковыми. У каждого свое дело, родителям помогают, при семье. Нашел бы и ты девчонку ладную, поселился рядом с матерью, делом бы занялся. Куда тебя нечистый все несет? Страны ему дальние подавай, как папаше твоему, чтоб ему пусто было! Здесь что, еда горчит или девицы страшнее? – заводила она каждый раз свою любимую песню, стремясь привязать выросшего сына к родной калитке. Не получалось.
Поняв, что родительницу не переубедить, Кинс оставил попытки помириться с ней, ограничившись одним – двумя письмами в год, где мстительно расписывал, как отвратительно ему живется. Тем самым он давал Вирии полное право сетовать всем и каждому, что сын не оправдал ее надежд. А потом начались дела с контрабандой… Не делиться же, в самом деле, с матерью такой информацией!
В последние годы Вирия стала сдержанней, спокойней, требовала внимания к себе, настойчиво звала в Шанбаре, но мальчик Ито Комидари уже давно превратился в Итеро Кинса, Усача Итеро, и пути назад не было.
Усач запечатал конверт, написал адрес и спустился обедать.
К семи часам вечера с отчетом о проделанной работе прибыл его поверенный Зий Релете. Сегодня он выглядел весьма озадаченным.
– Слишком странные вести я принес, шеф, – признался он. – Парни, проявлявшие пленки и печатавшие фотографии, потрясены.
– Что там? – Усачу не терпелось. Он не пытался скрыть любопытства. То, что гатуры балуются чем-то противоестественным, он и так знал от своих людей в Первопланетном Доме. Правда, тогда его шпионы занимали слишком незначительные должности. А стоило им получить повышение, открывавшее доступ даже к архиву, тут же нарисовался политикан Мидару и потребовал весьма интересную информацию.
– Посмотрите сами, – Зий поставил на круглый столик внушительных размеров чемодан, повернул ключ в замке и распахнул обитое красной материей нутро перед шефом.
– Неплохо поработали, – пробормотал Кинс, глядя на ворох фотографий, разложенных по картонным папкам.
– Здесь более пятидесяти документов, – принялся объяснить Зий. – Двадцать из них по геолого-разведывательным работам и добыче ископаемых – годовые и месячные отчеты, планы разведки. Это не все, что там есть, но на остальное не нашлось ключей. Слишком сложны замки и высока защита.
– А остальные тридцать?
– Двадцать четыре – как раз сведения об опытах. Так называемый проект «Очищение», – в голосе Зия послышалось волнение. – Шеф, оказывается, часть гатурьих воспитанников – не люди. Нам удалось раздобыть несколько фамилий и биографий тех выродков. Кое-кого, кто не оправдал их доверия, они сами же убирали. Мы сфотографировали все бумаги по этому вопросу – все, что было на человеческом языке. Но это данные самое позднее десятилетней давности. Остальное рассовано по сейфам, либо написано их буквами. Кое-что в машинах памяти, которые наши люди не умеют включать. Мы не стали тратить время.