Дочь Луны
Шрифт:
Мик с наслаждением гладил ее атласную спину, изучая каждый изгиб этого нежного тела. Такая миниатюрная, такая совершенная — и она доверилась ему, мрачному громиле, хмурому нелюдиму. Есть в этом какая-то загадка, подумал он. Не говоря уже о том взрыве блаженства, который она мне только что подарила.
Под утро Мик проснулся — как всегда, с ясной головой и настороже. Он лежал на спине, и Фэйт спала рядом, уткнувшись носом в его плечо, и ее теплое дыхание щекотало кожу. По привычке он прислушался, вгляделся в темноту.
Окна
Плотная, почти осязаемая на ощупь темнота окружала их. Раньше Мик любил темноту ночи за то, что она дарила ему чувство отрешенности от остального мира, дом становился его крепостью, в которую никто посторонний не мог проникнуть. Но сейчас, когда рядом лежала близкая женщина, темнота дарила ему ощущение сбывшегося чуда, заражала почти мистическим благоговением, наподобие того, которое он испытывал юношей, глядя в бездонное звездное небо Вайоминга.
Казалось, ему снова восемнадцать, и он снова, задрав голову, смотрит на усыпанное бриллиантовыми россыпями черно-бархатное небо, тоскуя по тому, чего никогда не имел, томясь по чувству, которого от рождения был лишен — чувству семейного очага.
Горло у него сжалось от горького, как полынь, воспоминания, а затем он замер, потому что ощутил, как рука Фэйт шевельнулась — тихо, но целеустремленно. Мик хотел было уже окликнуть ее, но остановил себя, боясь испугать ее, а также из невольного любопытства.
Рука Фэйт нежно гладила его мускулистую грудь, плечи… Сладкая волна блаженства прокатилась по его телу, и Мик, не удержался, судорожно сглотнул.
— Мик? — позвала его Фэйт.
Она не спала. И теперь, когда она убедилась, что и он не спит тоже, ее ласки обрели неожиданную дерзость, и ладонь ее смело скользнула к низу его живота.
— Ты ничего не имеешь против? — в голосе ее все-таки чувствовалась некоторая робость.
— Провалиться мне на месте, если я что-то имею против, — блаженно простонал Мик. — Наоборот: я всю жизнь хотел, чтобы нашлась женщина, которая касалась бы меня так постоянно.
— А если я осмелюсь на что-то большее? — спросила Фэйт, опускаясь ниже.
И это было начало нового исступленного витка блаженства, за которым пришло очередное забытье в непостижимом слиянии душ и тел…
Не сразу проснувшись, Мик резко сел в кровати и только после этого открыл глаза. Через окно в комнату струился яркий свет зимнего солнечного дня. Звонил телефон. Поймав трубку, Мик поднес ее к уху.
— Пэриш слушает.
— В общем, так, старик, — без всякого вступления проскрипел в трубку голос Натана Тэйта, — четверть часа назад нам удалось схватить этого сукиного сына.
Мик
— Схватить? Где? При каких обстоятельствах?
— Этот тип самым нахальным образом снова завалился в ресторанчик Мод и как ни в чем не бывало заказал завтрак. Мод приказала обслужить его, а сама выскользнула из зала и немедленно позвонила нам. Сейчас мы оформляем протокол задержания. Я позвонил в техасский департамент общественной безопасности; полагаю, они официально попросят переслать парня к ним, так что до конца недели мы избавим наш округ от присутствия в нем этого ублюдка. В любом случае можешь передать своей драгоценной Фэйт Уильямс, что ее бывший муженек за решеткой, и она может ни о чем не беспокоиться.
Мик швырнул трубку на рычаг и обернулся. Фэйт, приподнявшись, смотрела на него во все глаза.
— Фрэнк арестован, Фэйт.
Фэйт судорожно вздохнула и, зажмурив глаза, закрыла лицо руками.
— Ну, наконец-то, — еле слышно вымолвила она.
— Некоторое время он посидит в кутузке, а затем его вышлют под охраной в Техас. Теперь тебе нечего бояться.
Фэйт открыла глаза, и с ресниц ее скатились две слезинки.
— Боже, Мик! — Позабыв о всякой сдержанности, она повисла у него на шее, из груди ее вырвался стон облегчения. — Боже, Мик, у меня словно камень с души свалился.
Мик держал ее в объятиях, прислушиваясь к смеху, смешанному со слезами, и не мог отделаться от ощущения, что не все так просто, как он сам только что изложил, и история с ее бывшим мужем ни для Фэйт, ни для него еще не закончена.
— Давай устроим праздник, — предложила вдруг она, вся сияя от радости. — У меня тысячу лет не было праздника.
— Как захочешь, — отозвался Мик. — Устроим вечеринку? Я смогу собрать по такому поводу кучу не кучу, но приличное число людей, причастных…
Фэйт прижала к его губам пальчик.
— Не желаю никаких людей! — хрипло прошептала она. — Хочу праздновать вместе с тобой и ни с кем больше.
За свою жизнь Мик принимал участие в бесчисленном количестве праздников и вечеринок по случаю завершения успешной операции, по случаю женитьбы друзей, по случаю рождения их детей. Но никто никогда не праздновал что-нибудь с ним одним, только с ним. Не было такого случая, и все тут!
— О’кей, — сказал он, подозрительно часто моргая. — Что именно ты хочешь предложить?
Фэйт вдруг покраснела и прикусила губу.
— Вообще-то, со стороны все это должно выглядеть ужасно.
— Что именно? О чем ты?
— Ну-у, ужасно ведь так радоваться из-за того, что кого-то посадили в тюрьму.
Мик улыбнулся и отбросил с ее лба прядь непокорных волос.
— Фэйт, если бы ты после всего пережитого пошла в тюрьму и застрелила его как бешеную собаку, никто, думаю, не осудил бы тебя. А ты стесняешься своей радости.
Фэйт осторожно покосилась на него.