Дочь магистра Пламенных Чаш
Шрифт:
Посреди Кара-Маат Кэсэф заложил храм, который должен был стать храмом нового бога – его самого, кровавого хозяина Короны Иссеи.
Он строил храм из черного мрамора, и наги, пришедшие к нему, помогали складывать ступени к вершине его безумства. Они украшали храм золотом и драгоценными камнями, принесенными из покинутых городов Либии, а маги Кэсэфа писал на стенах рунные знаки. И были там руны Старшего Фрутарха. Руна Феу была выложена серебром, руна Уруз – сверкающими на солнце алмазами, руна Ансуз Ас из кровавых рубинов смотрела глазом Маро, руна Тейваз Тюр сияла синим огнем аютанских сапфиров, холодным, как сердце проклятого,
В одну ночь Кэсэф создал каменные статуи с человеческими головами и телами подземных уродов, поставив их около гробницы. Стихия Огня давала жизнь големам, и пламя превращало в черные хлопья любого, пытающегося войти в двери, расписанные алыми страшными знаками Ши.
Когда строительство храма было закончено, Кэсэф убил всех людей, служивших ему. Наги помогали творить казни, со змеиной негой лакая теплую кровь. Правитель снова не видел ничего, кроме своей пирамиды, только пальцы, вздрагивая, тянулись к черным алмазам Короны. Сама же Корона вросла в череп его, забирая последние остатки разума.
И никто бы не знал о сказанном, если бы ни один чудесно спасшийся раб. Дрожа от страха, он долго хоронился в дюнах, надеясь украсть достаточно воды и пищи, чтоб пережить дорогу под жестоким солнцем.
Видел он, как Кэсэф замуровал в стенах черного храма длинные лоскуты полотна и чаши с серым порошком. Видел он, как маг зажигал в золотых чашах благовония и читал молитвы неведомым богам. Слышал он, как Кэсэф призывал ужасную Сехмет и имя Меритсегер звучало вслед за именем Маро. Дым из чаш поднимался к бледному небу, свиваясь кольцами, рисуя непонятные знаки над желтым песком. На шестой день на глазах его Кэсэф вошел в храм, и големы сомкнули щиты, заслоняя дверь, расписанную знаками Ши. Больше колдун не вышел, запечатав вход своими заклятиями, против которых не мог устоять никто. Храм окружили огромные змеи, похожие на кольца черного жирного дыма, и их лоснящаяся чешуя скрипела, когда они ползали по песку. Все это видел жалкий никчемный раб. Бежал он оттуда, шел через пустыню, пытаясь выйти к Великой Реке, и не было у него ни глотка воды, ни куска лепешки. Солнце жгло его кожу, покрывая ее волдырями. Но он пришел к руинам Великого Храма Иссеи, упал к ногам ее, заливаясь слезами и шепча горькие молитвы. И повелела Дарующая Жизнь записать им виденное. Только не было у него сил…
Я, последний жрец Иссеи, оставшийся в этой несчастной стране, встретил его, умирающего на ступенях храма. На тех самых ступенях, к которым когда-то приходили за излечением и находили его. Но сейчас все, что я мог предложить несчастному, это чашку воды, набранной у разбитого бассейна. И он умер у меня на руках, рассказав о Кара-Маат, в котором проклятие и наше избавление.»
– Скажи мне, многоумная госпожа Пэй, – Голаф встал со скрипом с дивана и прошелся по каюте, разминая отекшие руки. – То, что записано здесь, может быть правдой?
– Магистр Варольд обещал, что в этой истории довольно много правды. И я, вспоминая кое-какие свидетельства Некомарха, пожалуй, соглашусь с ним, – она свернула пергамент и положила его на стол.
– Тогда, это очень интересная история. Если бы знать, где искать этот шетов Кара-Маат. Либийская пустыня огромна, и, наверное, за столько лет много неглупых людей пытались найти недобрую обитель Кэсэфа, –
За чьим-то хохотом послышался восторженный визг Бирессии.
Глава девятая
Два нехороших муля
Полное безветрие держалось третий день. «Фарилия» сонно дрейфовала в нескольких десятках лиг от Пернайских островов, торчащих на горизонте верхушками сизых скал. Медленное течение понемногу относило ее на запад. Вдобавок стояла такая жара, что даже боцман впал в унынье – лежал, повернувшись на бок, в тени под тентом и молча глядел на морскую гладь. Матросы, устроившись на циновках, играли без прежнего азарта в кости, вытирая грязными рубахами пот и с некоторым наслаждением вспоминая хладный ветерок, длинные сосульки на вантах, случившиеся очаровательным колдовством госпожи Пэй.
Голаф Брис почти не спал минувшую ночь: мысли, что Давпер уже в Ланерии и имел достаточно времени решить свои мутные вопросы, решить и отчалить к Карбосу, – эти мысли сначала навязчиво тревожили его, потом начали бесить. Рейнджер, взъерошенный, с мятым, будто после рьяной попойки лицом, выскакивал на палубу и долго смотрел на призрачную линию Пернайской гряды, за которой до Рохеса оставалось каких-то восемьдесят дразнящих лиг. А неф все стоял недвижимо в море, и небо было по-прежнему насмешливо-ясным. Потом Голаф возвращался в каюту, тихо, с шипением злого вильсского ветра ругался, хватаясь за рукоять меча, начищенного за вчерашний день и долгое утро до солнечного блеска.
– Голаф, чего ты вертишься? Прямо кобель на веревке, – Астра собрала со стола гадальные пластины двумя стопками и завернула их в кусок толстого бордового бархата. – В порту еще Давпер. И никуда пока не собирается. Уверена, что дела его не лучшим образом. С кораблем какие-то проблемы.
– А Анита? – нервно спросил он, прислонившись к ее плечу. – Что еще твои знаки говорят?
– Да, шет знает, что они говорят! Хорошо все с твоей Анитой. Любовник у нее есть влиятельный и о тебе она думает меньше всего, – мэги встала, взяла со шкафа свой дорожный сундучок и со стуком опустила его на табурет. – Чтобы ты еще более успокоился, дорогой, я решила сама отправиться на Рохес. Помогу Давперу там покрепче увязнуть, может и Аниту смогу освободить. Вообще, надоело мне здесь.
– Теперь что ты выдумала, госпожа Пэй? – Голаф с недовольством наблюдал, как она извлекает фигурные свечи, деньги и мешочек с порошком. – Хочешь вызвать весса? – не дождавшись ответа, переспросил он.
– Разумеется. Не вплавь же мне до острова. Триста сальдов я возьму с собой, – она отсчитала монеты и ссыпала их в удобный кошелек Бугета. – Остальное пусть здесь лежит. Смотри, аккуратней с моими вещами, Голаф. И очень осторожно с кристаллом! Когда свечи потухнут, завернешь его ласково в ткань и положишь на место.
– Не нужно тебе на Рохес самой. Послушай меня, – рейнджер крепко сжал ее локоть и наклонился, касаясь губами растрепанных рыжевато-черных волос. – Ланерия, да любой портовый город, это всегда пиратское гнездо. Люди Хивса найдут тебя в два счета. Выследят ночью или неожиданно из-за угла – ты и вскрикнуть не успеешь.
– Мне нужно на Рохес. И тебе нужно, чтобы я там оказалась скорее. Я знаю, что делаю, – Астра извлекла Лучистую Сферу и посмотрела кристалл на свет. – Чудо какой хороший! – восхитилась она. – Магистр знает толк в этих штучках.