Дочь миллионера

Гамильтон Диана

Часа два спустя, совершив поход к ручью, который огибал луг и исчезал в лесу, Каролина с Софи на руках возвращалась назад к их стоянке. День становился все более знойным и душным.

Движение и свежий воздух утомили Софи. Каролина напоила ее апельсиновым соком и уложила на одеяло, подложив под головку крохотную подушечку, которую захватила со всеми другими необходимыми вещами.

– Сказку рассказать? – Каролина с улыбкой взглянула в уже закрывающиеся глазки. – Твою любимую, про Златовласку?

Кажется, она зря это предложила. Сонные глазки вдруг

заблестели, но это не было прелюдией игры, как поняла в следующее мгновение Каролина. Малышка протянула пухлые ручки и возбужденно закричала:

– Па-па-па!

– Как тут мое солнышко? – Крепкие загорелые руки выхватили девочку из ее гнездышка в мягкой высокой траве. Рукава белой рубашки были закатаны.

Каролина впилась пальцами в мягкую теплую траву. От внезапного появления Финна здесь, где она никак не ожидала его увидеть, у нее закружилась голова.

Финн опустился на траву рядом, скрестив ноги и удерживая дочурку коленями.

– Портье передал мне твое сообщение, – ровным, безучастным голосом сказал он.

От его спокойствия по спине у Каролины почему-то пробежал холодок. И в следующее мгновение стало ясно почему.

– Не хочу поднимать шум, но это не значит, что я не возмущен. Просто боюсь напугать криком Софи…

А то и оставить дочку заикой, схватив няньку за горло, мысленно закончила за него Каролина. Она взглянула ему в глаза и содрогнулась. Все, что не выдал его спокойный голос, отразил его взгляд. Из глубины серебристых глаз на нее смотрели, мягко говоря, презрение и неприязнь.

– Как ты посмела вернуться, воспользовавшись моим отсутствием? Лгать моей матери, уехать с моей дочерью?

– Но я же не причинила ей никакого вреда! – возмущенно воскликнула Каролина и сразу сбавила тон, увидев гневно сдвинутые брови. – И сообщение оставила.

А он, даже не сменив дорожного костюма, сразу кинулся их искать. Неужто в самом деле считает, что она так низко пала, что способна тронуть хоть волосок на золотой головке его ненаглядной дочери?

– И матери твоей я не лгала. Ты же не сказал ей, что прогнал меня, вот она и подумала…

– А ты этим воспользовалась, – милейшим тоном заметил он, будто говорил о погоде. Но Каролину этот тон не обманул. Не обманул он и Софи. Лицо ее покраснело, и она громко расплакалась.

Финн встал. Покачивая на руках дочурку, он говорил ей ласковые слова, пытаясь успокоить разморенную жарой, переутомившуюся малышку. Но лицо его с резкими волевыми чертами выражало презрение, когда он приказал:

– Собери вещи. Мы с Софи уезжаем. – Глаза его в темных густых ресницах сверкнули расплавленным серебром. – А ты… нашла до рогу сюда, найдешь и обратно.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Пойдем к дому, – распорядился Финн, как только Каролина положила второй пластиковый мешок на корзинку, установленную в детской коляске. – Подождешь с Софи на террасе, пока я подгоню машину. Я оставил ее на дороге, позади твоей.

Каролина живо себе представила, как он выскочил из машины и, возмущенный, отправился их

искать. И теперь ему не терпелось забрать Софи и уехать.

Смягчится ли он настолько, чтобы подвезти ее к машине, или бросит здесь? Но, судя по его настроению, вряд ли следует ожидать первого.

Хорошо хоть Софи успокоилась. Прижалась заплаканным, разгоряченным личиком к плечу отца и только изредка всхлипывала и икала.

В истерике, которую закатила Софи, Финн винит, наверное, ее, с обидой думала Каролина, волоча по полу нагруженную коляску. А на самом деле виноват он сам. Нагрянул неожиданно и разволновал ребенка. А ведь она уже почти уложила ее спать. Но все равно неприятно было сознавать, что на девочке как-то отразилась вражда между ее отцом и няней.

Каролина смотрела на широкую, внушительную спину удалявшегося Финна, раздраженная его бесцеремонностью. Она подняла руку и вытерла вспотевший лоб. И в этот момент с коляски свалились обе сумки. Полотенца, детский крем, подгузники, запасная одежда и платки посыпались на землю.

Услышав ее встревоженный возглас, Финн вернулся назад.

– Дай коляску, – властно протянул он руку, раздраженно сдвинув брови. – Собирается гроза, разве ты не видишь?

Плевать она хотела на зловещие черные тучи, влажный неподвижный воздух. Настоящая гроза бушевала у нее внутри.

Каролина окинула его злым, возмущенным взглядом.

– Возьми Софи и иди к дому, – резко приказал он. Осторожно передал ей заснувшую девочку и стал подбирать рассыпавшиеся вещи.

Первые капли настигли Каролину на дорожке, окаймленной бордюром. Огромные тяжелые капли падали сначала редко, но потом обрушились на них яростным потоком. Каролина согнулась чуть не вдвое, прикрывая своим телом Софи.

Отяжелевшее небо грохотало и сверкало молниями. Финн бросил нагруженную коляску, обхватил Каролину за талию и стремительно повлек ее по ступенькам на террасу. Потом подтолкнул их с Софи под навес крыши, достал из кармана ключи и открыл высокую стеклянную дверь.

– Входи! – коротко приказал он. – Переждем грозу здесь. – Он снова выскочил под ливень, а Каролину шагнула в полутемную пустую комнату. Впрочем, не совсем пустую. У одной из стен просторной, с высоким потолком комнаты были свалены потрепанный гарнитур из дивана и двух кресел, пара книжных шкафов – из какого-то хлипкого материала, по-видимому, кустарного производства – и несколько картонных коробок, набитых завернутыми в газету вещами.

Когда они впервые осматривали дом, Финн, взглянув на оставшиеся от чужой жизни вещи, заметил: «Агент по продаже недвижимости утверждает, что после отъезда прежнего хозяина дома в интернат для престарелых рабочие, вывозившие мебель, на эту рухлядь даже не обратили внимания».

Как давно, кажется, это было! В другой жизни. Впрочем, нет. Это они сами были другими. Изменились они сами и их отношение друг к другу.

Каролина поежилась. Намокшая одежда прилипла к телу. Вернувшийся Финн промок до нитки. Корзинку и две пластиковые сумки он бросил на пол.