Дочь миллионера
Шрифт:
– Да? Привыкаешь влюбляться в женатых мужчин… заниматься с ними любовью?
Его слова обожгли ее презрением. Она облизнула пересохшие губы. Держа перед собой смятый топ, она с жалким видом пролепетала:
– Ты – неженатый мужчина.
– Но ты ведь думала, что женатый! Еще две недели назад ты, оказывается, считала, что я женат.
– Я бы не переступила последней черты. – Каролина натянула почти высохший топ и непослушными, распухшими пальцами стала застегивать пуговицы. Все, что бы она ни сказала, все оборачивалось против нее. – Я считала, что это будет достойной местью, но…
– И
Финн наклонился, вынул дочурку из импровизированной кроватки и прижал ее к своей широкой обнаженной груди.
Каролина Фарр вышла под мелкий летний дождик, обливаясь слезами, забыв, что поклялась не плакать.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Каролина взглянула на часы на приборной доске. Она опаздывала.
На восемь часов был назначен в Большом доме семейный обед, во время которого бабушка, кажется, собиралась сообщить что-то важное. После обеда в честь помолвки Кейти и Дэвида предполагался небольшой прием для друзей с умеренной выпивкой и закусками.
Каролине не хотелось присутствовать ни на одном из этих мероприятий. Прошло три недели с тех пор, как Финн вытолкнул ее из своей жизни. Рана ее еще не зажила и причиняла страдания. Ей было не до приемов или бабушкиных нескончаемых обедов. Но когда мать позвонила и передала ей приглашение, Каролина отказаться не смогла.
– Они откладывали прием в честь помолвки, ждали, пока я поправлюсь. Как трогательно! А бабушка приготовила большой сюрприз. Вот увидишь. Но я обещала молчать. Ты знаешь, она изменилась. Стала последнее время помягче. Мне и не снилось, что доживу до дня, когда перестану бояться своей свекрови!
По крайней мере, хоть что-то есть хорошее, думала Каролина, проезжая мимо домика привратника к Большому дому. Вот и он, громада в готическом стиле, в лучах вечернего солнца.
Каролина поставила машину рядом с автомобилем Дэвида и мысленно возблагодарила Небо за то, что ее сестра встретила человека, с чьей помощью сможет крепко стоять на земле, а не витать в облаках.
Входная дверь, к которой вели широкие каменные ступени, была распахнута. Огромный холл, темноватый и гулкий, пуст. Обед назначен на восемь, а сейчас было уже двадцать минут девятого. Каролина вздохнула и вошла в просторную, пахнувшую мастикой столовую, отделанную красным деревом.
– Ты опоздала ровно на двадцать минут и тридцать секунд, – объявила бабушка. – Что тебя задержало?
– Пробки, бабушка. – А еще, наверное, и грызущая ее тоска, из-за которой у нее едва хватает сил влачить нескончаемые дни и ночи. – Приношу всем свои извинения.
Мать и Кейти были по-праздничному красивы. Бабушка, как обычно, подавляла всех силой характера и аристократической внешностью. Однако Дэвид, принаряженный, аккуратно причесанный, одетый в прекрасный легкий костюм, держался с достоинством, не уступая старой леди.
– Прощаем тебя, – милостиво произнесла глава семьи. – Все
Каролина пожала плечами. Что правда, то правда. От нее остались кожа да кости. Вся одежда велика. Сносно сидело на ней только это шелковое, цвета слоновой кости платье спортивного покроя, в которое она равнодушно облеклась ради этого вечера. Каролина знала, что под внешней грубостью бабушка скрывает свое беспокойство о ней. Но ничто не заставит ее признаться, что она чахнет по любимому мужчине, кроме которого для нее никто в мире больше не существует.
– Да нет. Но я знала, что мама и Кейти будут как принцессы, да и тебя я не хотела затмить, – с улыбкой ответила Каролина и увидела, как блеснули в ответ глаза бабушки.
– Браво, девочка! А теперь клади побольше себе на тарелку. Чем скорее мы покончим с едой, тем быстрее вы узнаете мою новость. А она вам понравится. Правда, Эмма?
Каролина положила себе мясных закусок и салата и вспомнила, какой веселый был голос у матери, когда она рассказывала о предстоящем приеме, о том, кто приглашен, чем будут потчевать гостей и как они с Кейти весь день помогали миссис Феерчилд готовить еду.
В прошлом Элинор Фарр не испытывала к своей бесхребетной невестке ничего, кроме презрения. И чем больше презрения она к ней выказывала, тем слабодушнее становилась Эмма, не решаясь даже рта раскрыть в присутствии своей грозной свекрови.
Это был порочный круг. Но, слава Богу, думала Каролина, улыбнувшись Дэвиду, наливавшему ей вина, теперь он разорван.
– Через полчаса начнут прибывать гости, так что кофе будем пить в малой гостиной, – сказала Элинор, когда от летнего пудинга остались лишь крошки. – Феерчилды и Полли тоже будут присутствовать. То, что я хочу сообщить, касается и их. А Финн Хеллиар, наверное, уже ждет нас. Я приглашала его на обед, но он отказался.
Все задвигались, вставая. Кроме Каролины, которая будто приросла к стулу. В ушах у нее шумело, голова была как в тумане. Неужели она впервые в жизни упадет в обморок?
– Пойду посмотрю, не принесла ли миссис Феерчилд кофе, – вызвалась Эмма, явно не подозревая, что ее дочь в шоке. – И помогу ей, если нужно. Времени у нас немного.
Вслед за Кейти и ее женихом она вышла из комнаты.
– Закрой рот, Каролина. Для храбрости можешь выпить вина, – в наступившей тишине раздался голос Элинор. – И помоги мне дойти до гостиной.
Каролина с усилием проглотила комок в горле.
– А что здесь надо Финну Хеллиару? – Растревожить ее чувства, напомнить о том, чего она жаждет и не может иметь?
– Финн Хеллиар помогал мне в финансовых делах и просил разрешения прийти. Ему надо поговорить с тобой. – Глаза Элинор лукаво блеснули. – Может, о няне для дочки, а? – Она тяжело оперлась на палку и приблизила лицо к Каролине. – Я все знаю о твоей выходке. Вернее, столько, сколько счел нужным рассказать мне Финн. Подозреваю, что наиболее скандальную часть этой истории он опустил, не подозревая, что меня совершенно невозможно повергнуть в шок. Ну, идем? Или ты за то время, что мы не виделись, стала трусихой?