Дочь моего друга
Шрифт:
— Это просто нервный срыв, — говорю твердо, глядя в зеркало на Софу Марковну. — Мне уже хорошо, и я очень хочу есть.
— Тогда пойдем, — кивает старушка, и мы идем в кухню.
***
Он согласился со мной встретиться. Он согласился.
Хожу по крошечной комнатке для свиданий, где меня оставил Илья Циммерман, сам он пошел дооформлять бумаги. Я все подписала не глядя, теперь жду, когда он вернется.
Не знаю, что скажу Демиду. Илья предупредил, что мы не должны обсуждать следственные действия, и вообще об этом лучше не
А мне не надо говорить, я просто хочу его увидеть. Я так тоскую без него, что уже давно перестала просить прощения у папы.
Просто все так вышло. Просто я его люблю.
С лязгом открывается тяжелая дверь, с той стороны стеклянной перегородки входит Демид. У меня отнимается речь, отнимаются конечности. Я бросаюсь к стеклу и прижимаюсь к нему ладонями.
— Дема, — говорю беззвучно, — Дем...
Такой родной и такой чужой одновременно...
Он смотрит мгновение, затем садится за стол и глазами показывает на переговорную трубку. Сам снимает трубку и прикладывает к уху. Смотрит мимо меня, и я сползаю в кресло.
Демид впивается в меня сверлящим взглядом. Мне под ним неуютно, но я все равно тянусь рукой к трубке. И как только подношу к уху, слышу резкий, как сухой щелчок голос.
— Слушай меня внимательно и не перебивай. Я согласился встретиться только для того, чтобы тебе это сказать. Отъебись от меня со своими адвокатами. Если тебе непонятно, повторяю. Мне твоя помощь нахер не нужна.
Сжимаю руками трубку, слезы льются по щекам и стекают дальше по тыльной стороне ладоней. Они уже все мокрые.
— Дема, Дем... — шепчу. — Я все понимаю. Я просто хочу помочь.
— Да мне нахуй не нужна твоя помощь, что непонятного? — взрывается он, но тут же берет себя в руки и наклоняется вперед. Его лицо прямо напротив, горящие глаза красноречивее любых слов. — И ты сама не нужна. Я каждый день молюсь, что не успел на тебе жениться. Нахуй надо такая жена? Сначала все счета обнуляет, топит на допросе, а потом сопли разводит. Все, Арина, закончили. Уходи.
— Какие счета, Дем? — встряхиваю головой непонимающе. — Что я такого сказала на допросе?
Демид снова подается к самому стеклу и говорит в трубку, четко выговаривая каждое слово:
— Не заставляй меня посылать тебя нахуй, Арина. Просто уходи. И постарайся больше никогда не попадаться мне на глаза. Исчезни. Так чтобы я тебя не нашел, даже если бы стал искать. Но я не стану, не бойся.
Он бросает трубку, встает и стремительно выходит в распахнутую дверь.
— Арина, с вами все нормально? — меня осторожно трогают за плечо. Оборачиваюсь. Илья с опаской заглядывает в глаза.
Качаю головой, он с некоторым усилием вынимает из моих рук трубку.
— Давайте я отвезу вас в отель.
Как только поднимаюсь в номер, достаю из сумки телефон и набираю номер, по которому ни разу с тех пор не связывалась. На той стороне сети отзываются мгновенно.
— Салют, красивая. Соскучилась?
— Что это была за флешка? —
— А ты как думала, красивая, что твой папаша отнимет у меня все, а я тебя обниму и прощу? И тебя, и этого охуевшего Ольшанского? На флешке была прога, которая вывела все бабки со счетов твоего ненаглядного. Ну а с протоколом сама разберись. Заебали вы меня, и Ольшанские, и Покровские. Все, красивая, больше сюда не звони.
Он отбивается, а я сползаю на пол, держась за кровать. Телефон пиликает сообщением. Открываю — скрин протокола допроса.
Читаю, и волосы шевелятся на голове. Я этого не говорила. Да, возможно я и была немного не в себе, но я помню все до последнего слова.
Набираю Феликса, телефон выключен. Набираю Циммермана.
— Мы можем встретиться? — спрашиваю хрипло.
— Вот поэтому я и не хотел лезть в это дерьмо, — говорит Илья, прочитав скрин с экрана телефона. — И вам не советую дальше в этом вариться, Арина. Самое разумное, что вы сейчас можете сделать, это уехать. И чем дальше, тем лучше.
Адвокат выходит из ресторана при отеле, где мы встретились, садится в машину и уезжает. Я открываю сайт авиакомпании и бронирую билет на ближайший рейс. Сначала в Европу, надо сдать квартиру, которую папа снял на год, а потом лететь дальше.
Далеко-далеко, как и сказал Демид. Чтобы он не нашел. Тем более, что он не будет искать.
Я беру с собой только ту сумму, которая понадобится мне для перелета и на первый месяц. Остальное оставляю Демиду, все заверяю нотариально через Иосифа Аароновича.
Конечно, это копейки по сравнению с тем, что он потерял. Но я как минимум компенсирую потраченную на меня сумму. Я не была с ним расточительной.
Он может выбросить эти деньги, может отдать на благотворительность.
Это вообще не имеет значения. Есть кое-что, чего он никогда не узнает.
Не узнает, потому что не будет искать.
И только это придает мне силы.
***
Демид
Дверь в камеру открывается с лязгом и грохотом, как фильмах про тюрьмы. Все по классике. Только сейчас это не кино, а ебучая реальность.
— Ольшанский, на выход с вещами, — командует тюремщик.
— Меня что, переводят? — встаю с кровати и разминаю затекшие мышцы. Этот еблан меня разбудил.
Но он молчит, и я теряю к нему интерес. С вещами так с вещами.
Меня приводят в кабинет, с удивлением констатирую, что это кабинет начальника СИЗО. С чего такая честь?
У стола раскладывает документы какой-то мужик, я его не знаю. Моих адвокатов нет. Что за хуйня тут происходит?
— Демид Александрович, за вас внесли залог, — говорит начальник изолятора таким приветливым тоном, как будто залог принесли ему лично налом. Прямо домой и в чемодане, потому что за меня назначили такую сумму, будто я наследный принц Дубая.