Дочь моего друга
Шрифт:
— Понял, сейчас буду, — Демид резко обрывает разговор и поднимает на меня глаза.
В другой раз я бы не обратила внимания, но сейчас мне кажется, что он лихорадочно пытается понять, что именно я услышала. Делаю вид, что ничего.
— Что-то случилось? — подаюсь наперед, когда Демид резко поднимается из-за стола.
— Ничего, все хорошо, — отвечает, а я вижу, что мыслями он уже далеко. Кладет на стол две купюры. — Ты не торопись, малыш, выпей кофе. Мы потом договорим.
Не успевает выйти, как на экране телефона обозначается
— Что еще?
— Слушай и не перебивай, — голос Феликса взвинчен, он тяжело дышит, как будто бежит, — попался твой любимка. Прямо сейчас киллер, который убил твоего отца, дает против него показания. Так что будем делать, красивая?
***
Демид
Выруливаю со стоянки ресторана и вызваниваю своего безопасника. Мне все больше не нравится то, что происходит вокруг меня и в моем окружении. Не покидает ощущение того, что вокруг медленно сжимается кольцо, и совсем скоро мой мир или схлопнется, или взорвется, разнося все на атомы.
Только что позвонил мой наблюдатель в полиции и сообщил потрясающую новость. Взяли киллера, который убил Глеба, и все было бы охуенно, если бы я не знал, кто его убил. Точнее, кто его заказал.
Это с учетом того, что по официальной версии, которой до сих пор придерживалось следствие, Покровский застрелился сам. А теперь откуда ни возьмись как черт из табакерки всплывает киллер.
Но весь пиздец в том, что киллер начинает давать показания против меня, что это я заказал Глеба.
Во всей этой клоаке самое время было нарисоваться Феликсу. И то, что о нем заговорила Арина, очень тревожный знак. Неужели этот гондон вздумал к ней сунуться?
То, что Глеб рассказывал ей о Фоксе, неумелая ложь, я сразу выкупил. И не только потому, что Аринка совсем не умеет врать. Просто друг у меня был со своими понятиями о чести и ни за что не стал бы поддерживать отношения с человеком, у которого потом все отжал.
Внутри клокочет ярость, стоит вспомнить, что я работал на собственного друга, который использовал меня втемную.
Почему? Что изменилось бы, узнай я, что он тоже один из заказчиков? Но он мало того, что не сказал, еще и переписал на меня отжатую компанию Феликса.
Зачем? Объяснение может быть только одно. Он меня подставил, перевел стрелки. Фирма пустая, я лично ее обанкротил, и приколотить туда мое имя можно было только с одной целью — использовать его как приманку. Красную тряпку для быка.
И если мое имя это красная тряпка, то кто тогда у нас бык? Ответ к сожалению лежит на поверхности. Почему к сожалению? Потому что если я прав, то это даже не пиздец.
Это конец. Мой. И Феликс это самое малое, что могло случиться.
Андрей сбрасывает и тут же перезванивает сам. От одного звука его голоса я понимаю, насколько все херово.
— Демид Александрович, я в отделении полиции. Мне дали позвонить, звоню вам, а не юристам, вы сами пришлите
— В полиции? Почему в полиции, Андрей?
— Взяли. Только что. С приветом.
Если бы на меня упал дом, я охуел бы гораздо меньше.
— Наркота?
— Да.
— Блядь. Андрей. Ты ничего не трогал?
— Обижаете, Демид Александрович, — его голос звучит зло, но я понимаю, что это от бессилия.
— Извини, сейчас кого-то направлю.
Сбрасываю вызов, звоню юристам, похоже, у этих парней работы прибавится. Это не страшно, лишь бы не у местных патологоанатомов.
Адвокаты, конечно, его вытащат. Смывы с рук, срезы с ногтей покажут, что никаких следов запрещенных предметов там нет, и на пакете с наркотой отпечатков тоже нет. Но никто и не рассчитывал, что мой начальник безопасности сядет надолго, это больше удар, нацеленный на меня. Чтобы продемонстрировать мою уязвимость.
Где ж я тебе, сука, дорогу перешел? Отказался дальше работать?
Или... или Маркелов решил, что я был в связке с Глебом?
Я даже слепну ненадолго от догадки, которой меня осеняет. Именно через «Инвест холдинг» Глеб проводил откаты, на которые наебывал Маркелова.
Твою ж мать, Глеб!
Твою ж мать...
Телефон оживает истеричным рингтоном, в динамике звучит такой же истеричный зареванный голос секретарши.
— Демид Александрович, Уно в реанимации.
Я был бы шокирован, если бы мог. И охуел бы если бы мог. Но уже не могу.
— Что с ним?
— Его фура зацепила, он на байке своем ехал. Протащила несколько метров. Что же это делается, Демид Александрович? — девчонка рыдает в трубку, а я разворачиваю машину и еду в травматологию.
По пути снова связываюсь с юристами, потом с помощниками. Все уже в курсе, назначаю на вечер совещание и завершаю разговор. Если раньше и могли быть какие-то сомнения, то теперь я не сомневаюсь, что на меня объявлена охота.
Сначала Андрей, теперь Уно. Меня методично лишают сначала рук, потом глаз. И когда я думаю, что они сделают для того, чтобы вырвать сердце, внутри все леденеет.
Звоню домой, охранник докладывает, что Арина уже вернулась. Чуть отпускает.
В больнице встречаюсь с родителями Уно, передаю конверт. Прогнозы врачей звучат обнадеживающе, и я направляюсь в офис. Но на полпути разворачиваюсь и еду домой.
Я просто ее увижу. Посмотрю, поцелую и поеду на совещание, но сейчас мне позарез надо ее увидеть. Мне это нужно так же как дышать. Как я не заметил, что Арина стала частью моей кровеносной и дыхательной систем?
Бросаю автомобиль посреди двора, иду в дом.
— Малыш, ты где? — зову, но ее нигде не видно. Заглядываю в каждую комнату, пока не дохожу до кабинета.
Арина никогда сюда не заходит, если меня нет дома. А сейчас там горит свет.
Берусь за ручку, и внезапно внутренности сводит спазмом. Я уже знаю, что мне лучше не входить и не видеть, но я нажимаю на ручку и рывком открываю дверь.