Дочь моего врага. Цвет горечавки
Шрифт:
Нериус же всегда в одном и том же. Это очень худой лысый человек, босой, в рубище, и с пронзительно-жёстким взглядом. Однажды митера Хтония напилась вина и рассказала нам, как в давние времена Хеб не предалась с Нериусом физической любви, оттого что выбрала простого смертного, потому бог и стал ее заклятым врагом.
Близился Ночной Час, когда митера Хтония ходила по комнатам послушниц и гасила светильники. Эрлеа ушла в свои покои, а Деспоина и Кириаки, забравшись с ногами на кровать последней, о чем-то тихонько шушукались, изредка поглядывая на меня. Наверное, Деспоина продолжает свою волнующую
Я ощутила яростный укол ревности. Это я, я должна служить Хеб и жрецу и почувствовать благодать источника богини!
Поймав ехидный взгляд Кириаки, я разозлилась и громко продекламировала наиболее труднопроизносимый стих из книги песнопений. Кириаки хмыкнула и склонилась ухом к губам Деспоины, оживленно продолжающей свой рассказ.
Я захлопнула книгу, сбросила свой снежно-белый хитон, под которым ничего не было, и быстро нырнула в постель, всей своей кожей ощущая текстуру льняных простыней. По велению богини спать послушницы должны были только голышом. Это немного меня смущало, но я так хотела служить богине и быть примерной послушницей, что мне и в голову не могло прийти ослушаться и лечь спать в ночной сорочке.
Закутавшись в простыню, чтоб не видно было ни одного участка моего голого тела, я отвернулась к стене и стала мысленно молить Хеб, чтобы она скорее допустила меня до своего источника и позволила совокупиться с мужчиной.
Эх, послушать бы хоть краем уха, что Деспоина рассказывает о Ритуале Дарения…
Весенняя церемония состоялась следующим вечером в атриуме. Это центральное помещение нашего храма, огромное и величественное настолько, что у меня каждый раз слёзы подступают к глазам от благоговения, когда я захожу сюда.
Весь день я находилась в каком-то странном возбуждении. Не могла даже есть! Орехи, которые подавали на завтрак, бобы, жареная пшеница и ягодные пироги на ужин — ничего меня не прельстило. Волновалась!
А что, если именно после Весенней Церемонии случится то, о чем я так давно мечтаю, чего боюсь? Ведь цветок, подаренный богиней, раскрывает в послушнице чувственность… Что, если именно сегодня ночью Хеб скажет жрецу Джерту, что я готова служить ей в полной мере своих сил?
Ох, моя богиня!
Уже перед самой церемонией, когда я в числе других послушниц направлялась в атриум, митера Хтония сунула мне кусок ячменного хлеба с оливками и черносливом, пропитанного вином.
— Съешь, худая немочь, а то прямо перед алтарём богини упадешь!
Я не могла обидеть женщину и откусила от хлеба небольшой кусочек.
Так что в атриум — о позор! — я зашла жующей!
Кажется, не передать словами, насколько величествен наш атриум! Это огромное круглое помещение, украшенное колоннами и чудесным мозаичным тераццо на полу, изображающим разные сюжеты из жизни Хеб. Внушительная статуя богини расположена прямо напротив входа и это классическое изображение Хеб: ноги раздвинуты, голова в экстазе откинута назад, а из бесстыдно оголенного лона стекают струи воды, символизирующие смешение женского сока и мужского семени и высшее наслаждение, которое не раз испытает всякий, кто будет поклоняться нашей богине.
С этой статуей связана особая церемония: каждый, кто зашел в атриум, будь то мужчина или женщина,
Послушницы в белых одеждах по очереди приникают к лону богини. Когда наступает мой черёд, я стараюсь отхлебнуть побольше. Вода чуть солоноватая на вкус — приятно освежает и немного успокаивает мое волнение.
Впрочем, горячая волна захлестывает меня с новой силой, когда я вижу нашего Верховного Жреца Джерта. Он стоит у дальней стенки в тени, внимательно наблюдая, как послушницы отдают дань уважения Хеб. Джерт так прекрасен, что сердце мое на миг замирает, а потом начинает учащенно биться.
ГЛАВА 1.3. Даровой цветок
Его длинные волосы перевязаны черной кожаной повязкой и собраны в высокий хвост на затылке. Они похожи на чистую платину, и потрясающе гармонируют с его оголенной загорелой кожей. Черные шелковые шаровары оставляют огромное пространство для фантазий — что же находится в них? — но торс Джрета, покрытый темноватыми курчавыми волосами, абсолютно обнажён. В его соски цвета тёплого шоколада вдеты золотые колечки и мне вдруг хочется подойти и потрогать, прикоснуться к капризному металлу.
Странное желание… Я должна сейчас думать о богине, и только о ней!
В центре атриума стоит алтарь Хеб, увитый самыми разнообразными цветами, которые только есть в природе. Это буйство красок и жизни лишь ещё раз подтверждает, насколько велика и благодатна на дары наша богиня!
Сорок послушниц, в своих белоснежных хитонах похожие на лебедей, образуют круг, и Джерт каким-то волшебным образом оказавшийся у алтаря, велит нам закрыть глаза и петь песни, прославляющие Хеб. Я пою, как мне кажется, громче всех, и вдруг чувствую, как моих бёдер на мгновение касается что-то длинное и упругое. Хочется открыть глаза и посмотреть, что это, но я не смею и стараюсь громче пропеть славу богине.
Наконец Джерт разрешает нам открыть глаза, а после… Велит скинуть с себя хитоны!
О, Великая Хеб, оказаться перед всеми совершенно голой! То ли дело в купальне, но сейчас… Ведь сегодня день, когда богиня запрещает носить нижнее бельё!
К слову сказать, у нас в храме был строгий график, когда послушницам было можно носить нижнее бельё, а когда нет. Так было угодно богине, и митера Хтония каждое утро, обед и вечер заглядывала к нам под одежду и проверяла — следуют ли послушницы предписанию. Тех нерадивых послушниц, кто путал дни «без белья» и «в белье», митера уводила в специальную комнату и там наказывала как-то по-особому. Наверное, это было очень больно, потому что часто из комнаты неслись протяжные стоны. Хорошо, что я ни разу не перепутала дни!
Поборов стеснение (ради служения богине я готова на все!), я скинула тунику и, так же, как и остальные сорок послушниц, замерла в круге спиной к Джерту и к алтарю. Не выдержав, все-таки скосила глаза на своих обнаженных соседок. Одной оказалась та самая красноволосая Спиридула. Скользнув взглядом по ее оголенному телу, я наткнулась на холм Хеб, покрытый такими же красными и кудрявыми волосами, что были у нее на голове, и стыдливо отвела взгляд.
Джерт позволил нам развернуться лицом к алтарю и проговорил торжественным голосом: