Дочь обмана
Шрифт:
Он вошел в гостиную и взял мои руки в свои.
— Я только что услышал о том, что случилось, — сказал он. — Мне об этом сообщил один знакомый в Сити. Как это ужасно сознавать, что Робер мертв. Мне давно хотелось узнать, как ты живешь. Я не знал, что ты в Лондоне, и заехал спросить, нет ли от тебя вестей. Я собирался поехать в Париж навестить тебя, но такие поездки сейчас затруднительны, во Франции все еще неспокойно. Как я рад, что ты дома, что жива и здорова.
— Робер погиб вместе со своей сестрой и племянником. Это случилось в их парижском доме. Я в это время была в имении вместе с его внучатой племянницей.
— Слава Богу,
— Со мной приехала внучатая племянница Робера, — сказала я. — Ее зовут Мари-Кристин. Она потеряла всю свою семью, никого не осталось.
— Бедное дитя!
— Чарли, — сказала я. — Мне нужно сообщить вам нечто очень важное. Я задавала себе вопрос, должна ли я написать вам, и не могла решить, что делать. Это случилось совсем недавно. Я нашла своего отца, своего настоящего отца. Это не вы, Чарли.
— Но, милая моя девочка, что ты такое говоришь? Как ты можешь знать это?
Я рассказала ему о найденных письмах и о поездке в Корнуолл.
— У меня есть доказательства, — сказала я ему. — Эннис Мастерман отдал мне ее письма, и в них совершенно ясно говорится, что мой отец — он.
— Но тогда почему…?
— Она сделала это ради меня. Она боялась, что в случае ее смерти у меня не будет того, что, по ее мнению, я должна иметь. Эннис Мастерман беден. Он живет почти как отшельник в хижине среди болот недалеко от деревни, где когда-то жила она, и где прошло все ее нищенское детство. Она не хотела, чтобы я жила в бедности, как она сама раньше. Это стало ее навязчивой идеей. У нее ведь бывали навязчивые идеи, вы это знаете, Чарли, — ее решимость добиться успеха… и ее представление о моем будущем. Она очень любила вас. И доверяла вам больше, чем кому-либо. Полагаю, я должна показать вам ее письма. Они написаны другому мужчине и, вероятно, вам будет больно читать их, но вы должны знать правду. В ее душе было так много любви, ее хватало на всех — на вас, на Робера, на моего отца и на меня, которую она любила больше всего на свете. Ради меня она могла лгать, обманывать, если это было нужно. Но все это только ради меня.
Мой голос дрогнул, и он сказал:
— Моя дорогая Ноэль, я всегда это знал. Она никогда этого не скрывала. Все, кто любили ее, это знали. И мы были благодарны ей за то, что она могла нам дать. Другой такой не было на целом свете.
— Вы сможете заставить себя прочитать эти письма? — спросила я. — Они будут доказательством моих слов.
Он ответил, что прочтет, и я принесла их ему. Он не мог скрыть своего волнения.
Закончив, Чарли постарался вновь придать спокойное выражение своему лицу.
— Теперь все ясно. Если бы мы только знали раньше…
— Как поживает Родерик? — спросила я.
— Он очень изменился. Живет, прячась за маской. Я мало его вижу, как и все мы. Чаще всего он не бывает дома, уезжает по делам, с головой ушел в работу.
— А Лайза?
Он нахмурился.
— Бедная девочка. Ей становится все хуже. Это ее повреждение позвоночника неизлечимо, ты знаешь. Она никогда уже не поправится. Сейчас она большей частью лежит в своей комнате. Иногда ее переносят вниз на диван. У нее часто бывают боли. Врачи выписали ей какое-то болеутоляющее, но оно не всегда помогает.
— Как ей ужасно не повезло тогда.
— Сначала думали, позвоночник лишь слегка задет, но вскоре выяснилось, что это не так. Ей пришлось забыть о своей театральной
Мне так ясно представилась печальная тишина этого дома.
— А леди Констанс?
— Она очень огорчена и не может скрыть своих чувств, старается избегать Лайзу, но иногда сделать это просто невозможно. Она, конечно, мечтала не о такой женитьбе Родерика. Она буквально боготворила его. И меня тоже, хотя я и не заслуживаю такого отношения. Она глубоко сожалеет об этом браке. Во-первых, потому что происхождение Лайзы она считает малоподходящим, а главное — ей хотелось бы иметь внуков. Тебе может показаться странным, Ноэль, но я убежден, что она хотела, чтобы вы с Родериком поженились. Я знаю, сначала, когда ты приехала, она встретила тебя далеко не радушно, но постепенно ты завоевала ее симпатии. И твой отъезд стал для нее большим ударом.
— Наши отношения стали другими после того, как мы с ней вместе пережили большую опасность. Я думаю, тогда мы открыли друг другу душу.
— Да, ты права. Это, несомненно, очень подействовало на нее. Она несколько раз рассказывала о тебе. Восхищалась тобой. Для нее было страшным потрясением узнать, что ты, как я тогда полагал, моя дочь. И не только по самой очевидной причине. О моих отношениях с твоей мамой она знала давно.
Я вспомнила об альбоме с вырезками, виденном мной в ее комнате. Какие, должно быть, муки ревности она испытывала все эти годы! И поэтому особенно невероятным чудом казалась возникшая между нами дружба.
— Да, — задумчиво проговорил Чарли, — она была бы очень счастлива, если бы вы с Родериком поженились. Какое это сейчас имело значение? Все наши надежды рухнули, и правда выяснилась слишком поздно.
— А ты не думала о замужестве? — спросил Чарли. Я рассказала ему о Жераре де Каррон.
— Это тот, который погиб?
— Да.
— А если бы этого не случилось?
— Я не знаю. Я не могла забыть Родерика.
— Так же, как и он не может забыть тебя. Какая трагедия!
— И не только для нас. Бедная Лайза! Мне жаль ее. Она так стремилась к успеху. И я знаю, она любит Родерика.
— В нашем доме не живет счастье. Это начинаешь ощущать сразу, как только попадаешь туда. Родерик уже думает, не уехать ли ему на время.
— Куда?
— У нас есть имение в Шотландии. Он не собирается постоянно жить там, но будет ездить туда время от времени. Невольно приходит на ум, что для него это предлог хоть ненадолго уезжать из этого дома.
— А Лайза?
— Она не может оставить Леверсон. Ее самочувствие не позволяет ей путешествовать. Мне придется сообщить им эту новость. Родерик должен знать. И моя жена — тоже.