Дочь огня
Шрифт:
— Ну и молодец же вы, дядя, ну и молодец! Где вы научились этому колдовству?
— Да это вовсе и не колдовство! — засмеялся Хайдаркул. — На, понюхай, — сказал он, протягивая Асо бумажный пакетик с таинственным снадобьем. — Не бойся, нюхай. Это просто толченый красный перец, который ты кладешь в плов.
— Так почему же Абдусалом признался?
— Плохо человеку, когда совесть у него нечиста, — засмеялся Хайдаркул.
В один из последних дней апреля 1917 года на площади Регистан царило необычное оживление.
В городе прошел слух, что его высочество эмир вчера вечером устраивал
Еще до восхода солнца водоносы щедро полили площадь Регистан, окрестные базары и торговые ряды, а подметальщики чисто вымели улицы. Ворота Арка в этот день были открыты рано, а стражники, войсковые начальники и прочие чины заняли места на суфах, расположенных у ворот.
У южной стороны дворцового подъезда, выходившего в сторону мехманханы, стояли истцы и ответчики с прошениями. Они надеялись, что эмир задержится и соблаговолит выслушать просителей.
По обеим сторонам Регистана, у стен мечети Поянда и медресе Дарушшифа, с утра засели любопытные бездельники, хотя никто из них толком не знал, что сегодня будет и чего они ждут.
Солнце стояло высоко, когда со стороны хауза показались водоносы, гнавшие ишаков, груженных бурдюками с водой. Они прошли через толпу зевак и дошли до места, откуда начинался круто поднимающийся въезд в Арк. Здесь водоносы заторопились, громко покрикивая и подгоняя палками ишаков. Стража знала водоносов и беспрепятственно пропустила их в ворота.
Джурабай, чего это здесь столько зевак собралось? Да посмотри, всяких начальников-мочальников тучи… что будет? — спросил молодой водонос старшего товарища.
— А бог знает, — ответил Джурабай. — Не иначе как какой-нибудь раб божий потеряет свою голову раньше срока.
— Беднягу принесут в жертву в честь приезда его высочества, — объяснил водонос, шедший позади.
Не успели они дойти до мечети, как навстречу им, к воротам Арка, заторопились стражники кушбеги.
Водоносы свернули на улицу гарема, прошли мимо стражи и ввели ишаков во внешний двор гарема. Там они разгрузили животных и поставили бурдюки на мраморную полукруглую суфу.
Через несколько минут туда пришли шесть молодых женщин. Каждая взвалила себе на спину бурдюк и понесла его в гарем.
Фируза вместе с Ходичой, которая была главной над всеми женщинами-водоносами, должны были обеспечивать водой кухню и гарем, называвшийся Баня. Там содержались женщины и девушки, предназначенные эмиру в подарок.
Сейчас они тащили воду на кухню, где стояло три хума, таких больших, что казалось, у них нет дна. Кроме этих хумов, надо было еще налить котел для плова и большущий самовар. Не меньше воды требовалось и в баню.
В Арке не было проточной воды, воду для трех тысяч человек возили в бурдюках. Водоносы с утра до позднего вечера подвозили воду, а женщины-водоносы разносили бурдюки по различным службам гарема.
…Вот уже неделя, как Фируза работает здесь. Хайдаркул одобрил ее решение, и Фируза согласилась таскать тяжеленные бурдюки. Она шутливо говорила Асо: А я теперь повыше тебя. Ты носишь воду в дома всяких простолюдинов, а я — в гарем самого эмира, его светлейшей матушке и ее приближенным.
Впрочем,
В этот день Фируза, немного отстав от своих подруг, медленно шла к главному зданию гарема. Ее обогнала какая-то женщина, с трудом передвигавшая свое грузное тело. Фируза узнала Мухарраму Гарч.
— Госпожа, — окликнула она Мухарраму, — что же вы даже не посмотрите в мою сторону?
— Это ты, Фируза-джан? — сразу обернулась к ней Мухаррама. — А ты, оказывается, на новой работе, поздравляю, поздравляю. И давно?
— С того дня, как Магфират выгнала меня из дому, а ее падчерица прогнала с работы.
— Вот видишь, правильно говорят: лишь бы аллах не обидел.
Ну хорошо, что ты меня окликнула… У меня к тебе разговор, доченька, я тебя повсюду искала. Но тебе, наверно, тяжело, спусти-ка на минуту бурдюк, разговор серьезный.
Мухаррама нагнулась к Фирузе и шепотом рассказала о том, что Замонбек решил захватить и уничтожить всех джадидов, а Магфират наговорила Замонбеку, будто Асо тоже джадид. Они хотят захватить его там же, в Зирабаде, на собрании джадидов, в воскресенье.
— Только смотри, девочка, не проговорись об этом никому, а то и меня и себя погубишь, — доверительно сказала Мухаррама. — Будь осторожней и скажи мужу, чтоб он завтра никуда не ходил. Твой Асо, конечно, не водится с этими джадидами. Но береженого и бог бережет.
— Вы говорите — Зирабад? — протянула Фируза. — А что им делать в Зирабаде?
— Не знаю, говорят, что они там будут сговариваться с русскими. Но помни, доченька, что я тебе сказала, никому ни слова, времена теперь тревожные… Будешь свободна, заходи ко мне в баню, там поговорим.
Мухаррама ушла, а Фируза стояла растерянная и расстроенная. Потом она взвалила на плечи бурдюк и тоже медленно побрела к гарему… Верно, Хайдаркул все время ездит в Каган и Зирабад, там собираются какие-то люди. Хайдаркул, правда, никогда не рассказывал ей, зачем он туда ездит… Но если Замонбек так точно назвал день и час, если он так твердо уверен, значит… Нет, нет! Этого допустить нельзя. Надо срочно сообщить обо всем Хайдаркулу. Но она не может бросить работу и уйти. Что же делать? Надо прийти как можно раньше домой и отправить Асо в Каган. Другого выхода нет…
— Что это ты еле ноги тянешь? Что-нибудь случилось? — прервал ее раздумья голос Ходичи.
— А что, я опоздала? — улыбнулась Фируза. — Да вот встретила I ут знакомую. Задержала меня немного, поговорили.
— Ладно, ладно. Я просто подумала, не устала ли ты, или, может, что болит. Вылей бурдюк на кухню и зайди во внешний двор, отдохни немного. Потом понесешь воду в Баню, а на кухню я к вечеру сама натаскаю. Гам, в Бане, прямо плачут, говорят, совсем без воды остались.
Хорошо, — сказала Фируза.