Дочь огня

Икрами Джалол

— Ну вот, выпила чай, и уже появилась испарина. Завтра утром встану, дитя мое, не беспокойся.

Дилором чувствовала, что недолго уж ей остается жить и лелеять свою девочку. Болезнь вовсе не была для нее неожиданной, она давно гнездилась в ней, а теперь особенно давала себя знать. Сил уже не было, чтобы перебороть боль, и Дилором не надеялась победить недуг. Надо было сказать Фирузе правду о жизни, научить, что делать, когда она останется одна, без бабушки, передать ей свое завещание.

И прежде всего надо рассказать Фирузе, кто она, кто были ее отец и мать и как она появилась на свет. Пусть знает свое место, пусть узнает все без обмана,

тогда легче будет ей разобраться в жизни и в людях.

Старуха когда-то уже начала рассказывать Фирузе о прошлом, теперь пришла пора закончить рассказ.

Кишлак Чашмаи Хубон — один из самых цветущих и многолюдных кишлаков в округе Юртчи. Он находится в очень живописном уголке земли. Если вы отправитесь из Денау в Гиссар по большой дороге, вы попадете в Юртчи и увидите на склонах холмов сады этого кишлака. Еще издали виден он со своими высокими чинарами вокруг хауза возле мечети. Издавна на весь край славились бесчисленные родники, струившиеся из-под земли повсюду в кишлаке и вокруг него, говорили, что тот, кто выпьет воду из такого родника или выкупается в ней, станет молодым и красивым и на теле у него не останется никакого изъяна.

Рассказывают, что в древности в этом кишлаке жили пять красавиц, лучших красавиц мира. Это были невинные и целомудренные девушки, все они работали, честным трудом зарабатывали свой кусок хлеба. В те времена кишлак был расположен ниже, чем теперь, у подножия горы, которая защищала его от сильных ветров и от чужого недоброго глаза.

Красавицы мирно жили в этом прекрасном, скрытом месте, ожидая своих возлюбленных, которые ушли воевать. Но вот однажды на кишлак напали разбойники и захватили красавиц. Подняв руки к небу, девушки стали молить об избавлении:

— О небо! Высокое, всевидящее и могучее небо! Ты видишь и добро и зло, что совершается на земле. Пожалей нас, спаси, защити от бесчестья!

Но небо им ничего не ответило. Тогда они обратились к земле:

— О земля, наша мать! Мы вышли из тебя и в тебя уйдем снова. Во имя материнской любви будь милосердна, укрой нас от врагов!

В тот же миг гора сдвинулась с места, завалила кишлак, и все злые разбойники погибли, а красавиц земля навсегда укрыла под собой. Они стали плакать глубоко под землей, их слезы просочились наружу родниками, и, орошенные ими, зацвели, зазеленели склоны холма, выросли могучие чинары, украсившие новый кишлак, названный Чашмаи Хубон, что значит Родник Красавиц.

Трудолюбивые обитатели этого кишлака вырастили виноградники, яблоневые сады, пышные цветники.

Но в то время, о котором идет речь, особенно в год 1860-й, народ в кишлаке сильно обеднел, несмотря на всю щедрость природы.

Почему это произошло? Разве была засуха или неурожай на полях? Или в садах не уродились фрукты? Нет, ничего такого не было. И богарные земли, и огороды, и сады каждый год давали обильный урожай. Только люди уже не могли им воспользоваться. Все, что было добыто их трудом, все плоды их усилий шли в амбары Мухаммедамин-бая, в карманы аксакала, имама, исчезали в бездонных мешках амлякдаров — сборщиков податей Бухарского ханства.

Мухаммедамин-бай захватил лучшие сады, плодороднейшие земли в кишлаке и его окрестностях. Дом бая, как крепость, обнесен был толстой стеной с высокими воротами. Все было за этой стеной — мехмаихана, да не одна, конюшни, амбары, подвалы, айваны и балаханы, сады и цветники. Все сто пятьдесят семейств кишлака Мухаммедамин-бай считал своими слугами и батраками.

Бай имел трех жен, но детей у

него не было. Люди говорили, что бог не дает ему ребенка за то, что он немилостив к чужим детям. Ребенок дорог и нужен тому, у кого в сердце любовь и ласка, а у Мухаммедамин-бая только гнев и злоба, вместо горячего сердца у него в груди кусок льда.

Местный аксакал был всегда к услугам бая, — что бы ни случилось в кишлаке, он все решал в пользу бая, потому что и он сам, и жена его, и сын с дочкой кормились около Мухаммедамин-бая.

Имам кишлака тоже всегда молился только о Мухаммедамин-бае, вымаливал ему у бога долгую жизнь и тоже подбирал крошки с дастар-хана бая.

Все баи в кишлаке и их прислужники — все толпились вокруг Мухаммедамин-бая и славословили его.

Если в кишлак приезжал кто-нибудь из начальства — посланец или приближенный высокопоставленного лица из Денау, Юртчи, Шод-мона или из Каратага, — он останавливался у Мухаммедамин-бая.

Приезжал ли по делам хаким, казий или другой какой-нибудь начальник, — все они знали Мухаммедамин-бая. По всему краю шла слава о его богатстве, обширных земельных угодьях, о бесчисленных стадах.

Но в том же кишлаке жил человек, чья слава была не меньше, а, может быть, даже больше, чем у Мухаммедамин-бая. Человек этот не был ни купцом, ни муллой, ни имамом, ни начальником — это был бедный плотник, Назри.

В его руках дерево разве только не оживало. Он все мог сделать из него, вырезать что угодно, придать куску дерева любую форму. Из его искусных рук выходили колыбельки, сандали, топчаны, резные столбы для расписных веранд, украшенные чудесной резьбой балки и квадратные плиты для потолков, ларцы из чинары, колеса для точильщиков, станки для ткачей, гончарные круги для горшечников, — словом, множество чудесных изделий. И бедняк и богач, и ремесленник и земледелец — все нуждались в нем, все обращались к нему за помощью, все называли его уста, что значит — мастер.

От Байсуна, Шерабада, Термеза до Гиссара, Каратага и Куляба люди знали искусного мастера. Шли к нему, расспрашивая встречных, добирались до его дома и выкладывали ему свои просьбы. Мастер никогда не огорчал людей отказом, выполнял заказ или у себя дома, или уходил на целые недели строить дома или мечети и возвращался, только закончив работу. Если случалось ему выносить свои изделия на базар, их тотчас же раскупали.

У уста Назри был сын, красавец собой и умница, трудолюбивый и уже искусный, садовник. В тот год ему исполнилось шестнадцать лет. Звали его Истад, что значит: Пусть живет, пусть останется. Понятно, почему его так назвали, — он явился на свет как последняя надежда отца с матерью, после того как дети, рождавшиеся у них до него, все умерли. С малых лет Истад помогал отцу, учился ремеслу плотника, но мечтал быть садовником, выращивать молодые деревья, возделывать сад. Сам уста Назри тоже работал на земле, и в поле и в саду, поэтому он не мешал сыну, а, напротив, учил его садоводству.

Однажды уста Назри мастерил что-то, разложив в тени свои инструменты. Истад обрезал садовым ножом лишние ветки на яблонях и черешнях. Иногда уста краешком глаза посматривал на сына, любуясь его стройной фигурой, широкими плечами, проворными, сильными руками. Назри думал, что вот сын уже вырос, знает свое дело и теперь нужно, пока отец еще жив, найти сыну жену. А на расходы по свадьбе деньги наберутся, если поработать как следует летом. Ну, а не хватит, так в долг можно взять! Мухаммедамин-бай — ростовщик, это все знают, можно занять у него…