Дочь Озара
Шрифт:
— Э-э, эй, вы чего? — попытался вмешаться Руник, чувствуя, что события приобретают нежелательный оборот. — Уна, постой, что ты делаешь?
Колдунья повернула заплаканное лицо:
— Ты не видишь, что я делаю? Я обнимаю свою спасенную дочь.
— Подожди. Я тебя не понял, — Руник оперативно изменил угол атаки. — Ты сама говорила, что Вада ушла туда, откуда нет возврата. Разве не так?
— Да, говорила, — тяжело вздохнув, призналась Уна.
— Не-ет, это не ты говорила, — Руник иезуитски загонял женщину в ловушку. — Так говорил
— Так, — упавшим голосом подтвердила колдунья.
— А сейчас ты говоришь, что обнимаешь свою дочь. Выходит, Оман Озара ошибся, если Вада вернулась?
Руник не скрывал торжества. Ему казалось, что он поставил Уну в безвыходное положение. Все знают, что Оман Озара никогда не ошибается. Сказать, что он ошибся, все равно, что заявить, будто на небе нет Солнца. Такого человека все сочтут или неизлечимо больным, или вероотступником. А это равнозначно смерти. Так что выход для Уны только один — отказаться от дочери.
— Оман Озара не ошибся, — дрожащим голосом выдавила из себя колдунья.
— Ну, — безжалостно добивался своего Руник.
— Оман Озара не ошибся. Ошиблась я.
Толпа глубоко вздохнула и выдохнула. Признание Уны означало для нее потерю звания колдуньи. Если колдунья не способна правильно истолковать слова Оман Озары, она не достойна исполнять свои обязанности.
— А что тогда сказал Оман Озара? — внешне простой вопрос, заданный визгливым голосом Лалы, прозвучал в гробовой тишине так неожиданно и резко, что все вздрогнули. Лала опять находилась в трауре, о чем свидетельствовали черные пятна, намазанные на щеках. После внезапной смерти ее жамуша Симона из племени Волка, Лала вернулась к родне. Растолкав соседей, женщина подошла к Уне и повторила вопрос:
— Если ты ошиблась, что на самом деле сказал тогда Оман Озара?
Все молчали, даже Руник. Уж очень интересный вопрос задала Лала.
Уна посмотрела в небо, пошевелила губами:
— Когда я гадала, камень раскололся на три части… Оман Озара тогда ответил… но я побоялась это сказать и сказала другое.
— Так что на самом деле ответил Оман Озара? — поторопила Лала.
— Он сказал… — Уна собиралась с мыслями. — Он сказал, что наше племя распадется на несколько частей. И каждая из них будет сама по себе.
Люди продолжали молчать, обдумывая услышанное. То, что произнесла Уна, содержало тревожный и пугающий смысл. С учетом того, что произошло за последние дни пророчество Оман Озары очень походило на правду.
— Я и Сиук, мы все можем объяснить, — твердый, негромкий голос следопыта раздался в тишине ясно и отчетливо. — Если племя захочет нас выслушать.
Руник приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но его опередили:
— Мы вас выслушаем, — улучив момент, Мурит использовал возможность, чтобы выступить в противовес своему главному конкуренту. — А то Руник слишком торопится и ведет себя, как голодная блоха.
В толпе засмеялись.
— Разве
Не дожидаясь возражений, Мурит решительным шагом двинулся к стойбищу. Народ нестройно потянулся за ним. Умудренный в вопросах управления, Мурит знал, что делает. Если толпа не соображает, куда ей двигаться, достаточно указать направление и возглавить движение. И толпа признает тебя вожаком.
Когда варии перебрались в центр стойбища, Мурит взобрался на 'камень вождя' и постучал по нему древком копья. Пусть у него не было сейчас шкуры леопарда и ожерелья из клыков, но Мурит чувствовал себя на своем месте. Ничего, с этим негодяем Руником, у которого под одним лицом прячется другое, он еще разберется. Подлец получит свое. Главное, не выпускать инициативу из рук, чтобы все племя поняло, кто в стойбище хозяин.
Мурит прокашлялся, прочищая горло, и начал:
— Значит, вот оно как. Все знают, что случилось. Руник обвинил Короса в убийстве Оры и Зукуна. Руник, ты подтверждаешь свои слова?
Руник, стоявший в первом ряду, очень переживал, что Мурит первым догадался взгромоздиться на 'камень вождя'. Услышав обращенный к нему вопрос, он тут же подошел к камню и предпринял попытку на него залезть, но Мурит оттолкнул конкурента.
— Стой здесь.
— А почему ты залез на камень? — возмутился Руник. — Ты сейчас не вождь.
— А я и не говорю, что я вождь, — возразил Мурит. — Но должен же кто-то устанавливать очередь и следить за порядком? Если каждый начнет лезть на камень, разве мы сможем услышать друг друга?
— Правильно, Мурит, — поддержали старейшину 'желтых' сородичи. — Стой там. Надоело уже. Каждый себя вождем считает.
Недовольный Руник остался возле камня.
— Ладно. Какая мне разница? Все и так меня услышат, правильно?.. Я подтверждаю свои слова. Корос — предатель. Он сговорился с 'волками' и людоедами, чтобы они напали на стойбище. Потом убил Ору и Зукуна. И Похун из-за него погиб, получается. Я рассказывал уже.
— Хорошо, — Мурит удовлетворительно кивнул головой. — Руник подтверждает свои слова. А ты что скажешь, Корос?
Следопыт подошел и встал по другую сторону камня от Руника.
— Я спрошу. Руник, конечно, складно говорит. Но с чего он взял, что я сговорился с 'волками' и людоедами?
— Ему дикарь рассказал, — пояснил Мурит.
— Но ведь Дула нет.
— Да, Дула нет, — Мурит почесал затылок. — Что ты скажешь, Руник?
Руник саркастически улыбнулся:
— Конечно, сейчас людоеда нет. Коросу ли этого не знать? Я думаю, он давно убил дикаря, чтобы тот замолчал навсегда.
— Та-ак, — протянул Мурит. — Я не понял. Получается, у тебя нет свидетеля?