Дочь палача и дьявол из Бамберга
Шрифт:
Юноша пожал плечами так, словно ответ был совершенно очевиден.
– Палач, разумеется. На всех допросах он, можно сказать, был главным действующим лицом.
– Верно, черт возьми, – сказал Иеремия и задумчиво склонил тяжелую от выпивки голову. – Но меня этот Зальтер не знает. Даже если б он прочел обо мне в старых актах, то увидел бы некоего Михаэля Биндера. А его давно нет в живых.
Георг кивнул.
– Нет, вас он не знает. Он знает только нынешнего палача – и, конечно же, считает Бартоломея потомком прежнего палача. А почему бы и нет? Ведь должность
– Ха, пускай этот Зальтер попробует меня похитить, – проворчал Бартоломей. – Он у меня узнает… Я шкуру спущу с этого оборотня недоделанного!
– Ему и не нужно тебя похищать, дядя, – тихо сказал Георг. – Потому что в руках у него, возможно, уже есть кое-кто другой. – Он с печальным видом обратился к остальным: – Если для полной ясности нам чего-то еще недоставало, то вот оно. Оборотень схватил Барбару, ведь она приходится Бартоломею племянницей. И спасти мы ее сможем лишь в том случае, если вы прекратите наконец свои ссоры. – Георг взглянул на каждого по отдельности. – Пообещайте мне! Теперь мы должны действовать сообща. Иначе я больше не увижу свою сестру.
Услышав шум, Адельхайд встрепенулась и, очнувшись от беспорядочных грез, вновь оказалась в реальном мире.
Последние несколько часов женщина пребывала в полудремотном состоянии и непреходящем страхе, что загадочный зверь вот-вот вернется и снова примется копать. Однако вокруг было тихо – как в могиле. Даже птицы прекратили щебетать; доносился лишь отдаленный шелест дождя. Шум падающей воды превратил жажду в невыносимую муку, но Адельхайд все же удалось немного подремать. И вот где-то сверху послышались эти звуки. Сначала лязгнул…
…засов…
Потом скрипнула…
…дверь! Открылась дверь, он вернулся!
Адельхайд не знала, смеяться ей или кричать в ужасе. Она уже не сомневалась, что мужчина оставил ее умирать здесь. Слишком много времени прошло с тех пор, как мучитель появлялся в последний раз. Но вот он возвращался, а это означало только одно: настала ее очередь. А может, это и не он вовсе? Что, если это кто-то другой? Быть может, кто-то заглянул сюда из обыкновенного любопытства. Случайный путник…
Спаситель?
– На помощь! – словно вне себя закричала Адельхайд. – Я здесь! Здесь, в подвале! Кто бы там ни был, прошу вас, вытащите меня отсюда!
Женщина рванула ремни, которые и теперь не поддавались. Она с трудом повернула голову. За дверью послышались медленные шаги. Кто-то спускался по лестнице, ступая при этом очень тяжело, тяжелее обычного. Это точно был кто-то другой!
– Здесь, сюда! – захрипела Адельхайд. – Я здесь!
Снова послышался лязг, кто-то сдвинул засов в ее камеру. Дверь с грохотом распахнулась, и женщина оцепенела.
На пороге стоял ее мучитель.
Он нес на плечах черноволосую девушку лет пятнадцати, одетую почему-то в монашескую рясу. Она была то ли без сознания, то ли мертва. Волосы у нее слиплись от крови. На мужчине была такая же
Адельхайд лишь заскулила, столь велико было ее разочарование.
– Здравствуй, радость моя, – просипел мужчина и осторожно опустил свою ношу на пол. – Пришлось задержаться, но вот я снова здесь. Все готово к заключительному акту.
Он вышел ненадолго и вернулся с факелом, который закрепил в железной скобе на стене. Потом вынул кожаный ремень и связал девушке руки и ноги. Адельхайд видела кровь в волосах и на лице, но девушка, вероятно, была жива. Иначе мужчина не утруждал бы себя, перетягивая ее, точно вязанку хвороста.
– Кто… кто это? – выдавила Адельхайд через некоторое время.
– Это?
Мужчина поднял на нее глаза и улыбнулся. Улыбка эта была добрая и в то же время невыразимо печальная, что никак не вязалось с его жутким занятием.
– Это последнее, чего мне недоставало, – сказал он тихо. – Дочь палача. Второй секретарь лежит пока в лодке. Не знаю, жив ли он еще… Но, так или иначе, все в сборе. – Он взмахнул рукой: – Поднять занавес, нас ждет грандиозная развязка!
Изнуренная, Адельхайд смотрела на своего мучителя. Она его узнала. Примерно полгода назад они с мужем были в Банкетном доме, где давала представление странствующая труппа. Женщина не могла уже толком вспомнить пьесу, какую-то комедию. На сцене кривлялся шут в окружении таких же болванов. Супруг ее смеялся от души, а вот у нее похабные шутки вызывали отвращение. Лишь один артист привлек тогда ее внимание. Тот самый мужчина. В нем чувствовался мрачный дух, совершенно не уместный в этом веселом действе. Редкие с проседью волосы и бледное лицо делали его привлекательным на свой особый лад. И было что-то невыразимо печальное в его взгляде…
Таким же печальным он был и теперь.
– Дочь палача… секретарь… – пробормотала Адельхайд с тем, чтобы выиграть время на раздумья. – Я… ничего не понимаю…
– А тебе и не надо ничего понимать, – ответил мужчина глухим голосом.
Он встал и стянул рясу, после чего вытер о камзол перепачканные грязью и кровью руки.
– В общем-то, вы… – Он помедлил. – Да, вы скорее статисты. Прошу прощения, мне нужно забрать секретаря. Потом я полностью в вашем распоряжении. Навеки.
Он поклонился, словно перед невидимой публикой, и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
Адельхайд закрыла глаза и тихо застонала. Она поняла, что скоро все закончится. Может, ее мучитель и не был оборотнем, но в глазах его плескалось почти звериное безумие.
Спасения не было.
После слов Георга в кабинете на некоторое время воцарилось молчание. По крыше барабанил нескончаемый дождь. Наконец Якоб кивнул, медленно и раздумчиво, как пробуждающийся колосс.
– Черт возьми, Георг, а ты прав, – проговорил он тихо. – Мы за лесом не увидели деревьев. Этот полоумный решил, что в руках у него оказалась родственница прежнего палача. Он похитил не только Хаузера, но и мою малютку… Он об этом пожалеет.