Дочь палача и дьявол из Бамберга
Шрифт:
Между тем они обошли собор. Сзади к нему примыкала похожая на парк долина, обнесенная высокой стеной. Как и в замке Гейерсвёрт, здесь тянулись живые изгороди и росли аккуратно подстриженные кусты. Искусственный водопад журчал над небольшим водоемом, вода, стекая каскадами, разбегалась мелкими каналами и ручьями. Между ними стояли клетки и вольеры всевозможных размеров, и отовсюду доносился свист, щебет, визг, шипение и изредка – рев.
– Зверинец епископа, – пояснил Самуил изумленному другу и показал на клетки. – Здесь он любит бывать больше
Спускаясь по узкой гравийной тропе, что серпантином сбегала на дно долины, Симон разглядывал многочисленные клетки и вольеры по краю дорожки. Он смотрел сначала на пестрых райских птиц с длинными хвостами, потом на бегающего кругами бурого медведя, гордых павлинов, ручных косуль и странных морщинистых ящериц, закованных в круглые панцири. Один загон с поваленным деревом, похоже, пустовал. Но в соседней клетке с визгом лазали по жердочкам мохнатые зверьки и злобно сверкали глазками на любопытных двуногих. Они походили на крошечных людей, и лица их напоминали Симону нарисованные мелом черепа.
– Господи, это еще что такое? – спросил он с ужасом и удивлением. – Я еще ни разу не видел таких зверей.
– А, это так называемые беличьи обезьяны, – пояснил Самуил и двинулся дальше. – Их привезли из Нового Света, подарок баварского курфюрста Фердинанда Марии. У епископа есть еще несколько капуцинов и несколько обезьян покрупнее. Иногда во время приемов он выпускает их порезвиться на радость дворянству. Сейчас Ринек пытается раздобыть носорога. Громадная такая зверюга! При португальском дворе вроде был такой, но, к сожалению, утонул во время наводнения. А еще тут есть…
Самуил вдруг замолчал. За кустом, остриженным в форме шара, показалась очередная клетка с фазанами. Перед ней стоял полный человек в пурпурной мантии и бросал птицам корм.
– Ага, вот и его преосвященство, – продолжил Самуил и решительно взглянул на Симона. – Что ж, попробуем. Будем надеяться, что у епископа хороший день.
Из-за кустов неожиданно шагнули два стражника. Завидев двух незнакомцев, они с недоверчивым видом взяли алебарды наперевес. Однако епископ тоже заметил Самуила с Симоном, радостно улыбнулся и махнул стражникам рукой.
– Глупцы, вы разве не узнали моего дражайшего доктора? Оставьте нас одних. – Он отложил шелковый мешочек с кормом и протянул руку с епископским перстнем: – Мастер Самуил, рад вас видеть! Как я слышал, ртутные растирания неплохо помогают моей любимой Франческе. Я вам очень признателен.
– Для меня честь служить лейб-медиком столь милостивой особе.
Самуил низко поклонился и поцеловал перстень. Потом украдкой покосился на Симона и дал понять, что ему тоже следует выказать свое уважение епископу.
– Что ж, вижу, ваш уважаемый коллега тоже здесь, – проговорил Ринек и улыбнулся, когда Симон коснулся губами холодного металла. – Надеюсь, вам нравится в Бамберге.
– Пре… превосходный город, – выдавил Симон, поднимаясь. –
«Господи, что я такое несу! – пронеслось у него в голове. – И таким вот льстецом приходится быть в услужении у власть имущих?»
Епископ кивнул:
– Действительно. Хотя некоторые тревожные события, к сожалению, подпортили общую картину. – Он взглянул на Самуила. – Что касается этой истории с оборотнем, я слышал, уже нашелся подозреваемый. Какой-то парень из этой бродячей труппы артистов… – Он покачал головой. – Что вы на это скажете, доктор? К какому заключению пришла ваша комиссия? Неужели речь действительно идет об оборотне?
Позади вдруг завизжали обезьяны, и Симон вздрогнул.
– Вот об этом мы и хотели поговорить с вами, ваше преподобие, – начал Самуил с серьезным видом. – Мы сильно сомневаемся в виновности этого человека. В то время, когда только начали пропадать люди, упомянутых артистов еще не было в городе. У молодого человека просто нашли несколько волчьих шкур, только и всего.
– Хм, Харзее смотрит на это иначе… Он считает, что, допросив этого парня, мы выявим других оборотней.
– А вот я опасаюсь всеобщей паники, как во время тех жутких преследований, – возразил Самуил. – Мальчишка назовет любого, кого вспомнит. А горожане и без того в смятении. Спешка тут непозволительна.
Филипп Ринек задумчиво склонил голову, потом снова взял шелковый мешочек и принялся кормить фазанов, издавая при этом успокаивающие, воркующие звуки.
– Я крайне огорчен тем фактом, что стражники схватили одного из артистов, – проговорил он через некоторое время. – Я так предвкушал представление этой труппы в замке Гейерсвёрт, тем более что послезавтра нас собирается навестить вюрцбургский епископ… Правда, есть и другие артисты…
– Мальчик невиновен, это уж точно, – возразил Симон и только потом спохватился, что перебил самого архиепископа.
Ринек взглянул на него с раздражением.
– Уверен, вновь собранная викарием комиссия придет к иному заключению, – холодно сказал он. – И, если я все правильно понял, ни вы, ни доктор Самуил в этом узком кругу не состоите. Лишь члены комиссии решают, кого следует допросить.
– Но они действуют с вашего согласия, – мягко возразил Самуил. – Мы только просим вас немного отложить допрос. У нас уже есть кое-какие улики, которые приведут нас к настоящему преступнику.
Симон сглотнул. До сих пор он говорил лишь о том, чтобы вытащить невиновного из лап когтей правосудия. Последним своим высказыванием Самуил слишком уж много на себя брал. Фронвизер понимал, что друг ставит на карту не только свою добрую репутацию, но, возможно, и свое положение лейб-медика при епископе.
– К настоящему преступнику? – Ринек нахмурил лоб. Он вдруг растерялся. – Значит… у вас есть определенные соображения насчет этих шкур? По-вашему, кто-то из свидетелей видел больше?