Дочь палача и король нищих
Шрифт:
Дочь палача попыталась улыбнуться.
– Разумеется. Кто же о нем не слышал.
– Скверное дело, – казначей задумчиво кивнул и взглянул на Магдалену, словно на редкое насекомое. – Говорят, это дело рук поджигателей: мужчины и женщины. У нас есть довольно подробное описание обоих. И теперь мне, судя по всему, придется еще и этим безобразием заниматься. Как будто у меня других забот нет… Да что я такое болтаю! – В одно мгновение казначей снова преобразился в любезного старичка. – Я ведь даже не представился. Меня зовут Паулюс
– Ответственность, вне всякого сомнения, высокая, – ответила Магдалена.
Пот ручьями стекал по ее спине, а жалкие попытки выражаться на высокопарном немецком казались смешными до ужаса. Меммингер ее наверняка уже раскусил.
Казначей вздохнул и пригубил вино из бокала.
– Сейчас на мне лежит такая ответственность, какой ни один советник не позавидует. Этот Рейхстаг обойдется нам в целое состояние! И мало того, мне этих благородных послов и дворян уже и разместить негде!
Он покачал головой, и затянулось молчание.
– А для чего вообще кайзеру вздумалось созывать этот Рейхстаг? – спросила Магдалена, только чтобы поддержать разговор. – Я слышала, это из-за войны с турками. Правда?
Меммингер усмехнулся.
– Дитя мое, о чем вы только думаете? Конечно, это правда! Императору нужны деньги, чтобы проучить злейших своих врагов. Мы же не хотим, чтобы турки в очередной раз встали под Веной, так? Вот кайзер Леопольд [18] и собирает пожертвования. А нам снова выпала честь принимать у себя и кормить всех этих господ.
18
Леопольд I (1640–1705) – император Священной Римской империи (с 1658 г.).
Он тяжело вздохнул, и Магдалена понимающе кивнула.
– Буквально вчера у меня был квартирмейстер пфальцского курфюрста. Его высокоблагородие непременно хочет поселиться в этом доме. Но здесь уже живет венецианский посол, а он и слышать не желает о том, чтобы переехать. Может быть, вы с ним поговорите? Уж вас-то он наверняка послушает.
– Боюсь, это бесполезно.
Вооруженный подносом с карамелью, к ним незаметно подошел Сильвио, тронул потное плечо Магдалены и протянул ей конфету.
– Дорогой Меммингер, никакие силы не заставят меня покинуть этот чудесный дом, – сказал он с улыбкой. – La bella signorina скорее уговорит меня переехать с ней в Шонгау.
Казначей нахмурился.
– Шонгау? Почему Шонгау? Я думал…
– Я вас, пожалуй, оставлю, – прошелестела Магдалена и неловко поклонилась, словно выпила лишнего. – Мне необходим глоток свежего воздуха, вино голову мутит.
Она прижала ладонь ко рту и под ядовитыми взглядами женщин двинулась к выходу.
Гордо расправив плечи, Магдалена шагнула
Едва ли не с благоговением Магдалена озиралась в миниатюрном раю посреди города. Посреди лимонов и розовых кустов росли невысокие можжевельники, остриженные в геометрические фигуры, и в лунном свете принимали облики сказочных существ. Никто из гостей во двор не выходил, и только слышался отдаленный смех и музыка. Где-то в кустах щебетал соловей.
Несмотря на всю эту идиллию, Магдалена готова была расплакаться. Этот Меммингер, похоже, что-то заподозрил и своим подозрением наверняка уже поделился с венецианцем. Ну что она забыла среди этих тщеславных пижонов! Ей захотелось обратно к Симону, в уютный Шонгау: к его побеленным домам, дешевым пивнушкам и ворчливым крестьянам. Запоздало пришла в голову мысль, что в Шонгау вернуться уже не получится. Никогда больше ей не услышать мягкий, временами брюзгливый голос матери, не обнять спящих близнецов. Шонгау остался в другом мире, а в Регенсбурге ее отец, палач, дожидался в темной дыре собственной казни.
Во рту появился неприятный привкус. Вот если бы Симон был сейчас рядом! Интересно, что бы он сказал, если бы увидел ее в таком виде? Содержанку венецианского посла, куклу раскрашенную…
Она всхлипнула, но потом вдруг насторожилась.
Совсем рядом послышался шорох.
Ни секунды не раздумывая, Магдалена сползла с лавки и на цыпочках прокралась за можжевеловый куст. Из окна соседнего дома кто-то скользнул серой тенью в сад. Когда незнакомец развернулся к Магдалене, она чуть не вскрикнула от испуга.
Это был преследователь из кофейни. Тот самый человек, который распорол рукав венецианцу и от которого они спаслись только чудом. Как и в полдень, он был в широком черном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. Сбоку висела все та же рапира. Своей мягкой поступью он напоминал паука, что пробирался по паутине к пойманной мухе.
Магдалена бросилась было наутек, но поняла, что незнакомец ее не заметил. Он осторожно огляделся по сторонам, потом уселся на лавку и, похоже, стал ждать чего-то, поглядывая то и дело на лестницу, что вела в зал.
Магдалена вжалась в мокрую от росы хвою. Незнакомец сидел так близко, что она слышала его дыхание.
Колокола собора пробили полночь, и на лестнице показался чей-то силуэт. Магдалена вытянула голову и затаила дыхание.
Во двор вышел казначей Регенсбурга. Уверенно шагнул к незнакомцу и уселся рядом с ним.
– У нас мало времени, – прошептал он. – Контарини что-нибудь заподозрит, если меня не будет слишком долго. Ну, что там такого важного, отчего мы не можем общаться обычным способом?