Дочь палача и ведьмак
Шрифт:
Брат Экхарт спустился со ступеней алтаря и, покачивая головой, шагнул к Магдалене. Она поняла, к великому своему облегчению, что он действительно повел ее к образу.
– То, что ты видишь, есть знаменитая мышь, которая после стольких лет вернула христианам их святыни. Видишь? У нее кусочек пергамента в зубах.
Магдалена, признательная такому повороту событий, наклонилась к посеревшей от времени картине: во время богослужения из-под алтаря бежала крохотная мышь, действительно держа в своей пастишке кусочек пергамента.
– После того как
– Ах да, пожертвование…
Магдалена вымученно улыбнулась и одновременно покосилась на Симона с отцом; они все еще стояли перед дверью в сокровищницу и, как на беду, похоже, не могли ее отворить.
Проклятие! Чего вы там возитесь? Долго мне тут еще клушу безмозглую разыгрывать?!
Магдалена наклонилась и полезла рукой в корсаж, словно между грудями у нее лежало несколько монет. Келарь жадно уставился на неожиданное зрелище.
– Может, хм… ты могла бы сослужить монастырю и иную службу, – пробормотал он и облизнулся. – В убытке не останешься. Я же келарь, и у меня имеется ключ от кладовой и проходов поглубже; там и вино есть, и сало, и колбаса. Ну, и местечко, где нам никто не помешает…
– Чтобы помолиться? – спросила Магдалена и захлопала ресницами.
Монах рассмеялся:
– Можешь и помолиться. Мне это не помешает.
В это мгновение дочь палача заметила, к своему облегчению, как Симон и отец скрылись за приоткрытой дверью. Лицо ее мигом преобразилось.
– Ну, чего ты ждешь? – спросил похотливо брат Экхарт. – Пойдем помолимся вместе…
– Знаете что, ваше преподобие? – прошипела она, и все простодушие с нее как рукой сняло. – Вы для меня слишком старый, жирный и безобразный. И я вообще сомневаюсь, способны ли к такого рода молитвам. Думаю, я лучше пожертвую привычным образом.
Она вынула ржавый грошик и швырнула его ошалевшему монаху под ноги.
– А теперь прошу простить, святая Елизавета ждет меня к аудиенции.
Она развернулась на каблуках и прошествовала к выходу, не преминув при этом поклониться двум статуям Девы Марии.
Когда Симон дернул ручку и понял, что дверь заперта, он с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Похоже, что они пришли зря.
– Конечно, заперто! – прошептал он. – Могли бы и сами догадаться.
Он посмотрел на неф; Магдалена как раз уходила вместе с келарем в глубь придела.
– Лучше вернемся, пока Магдалена заболтала монаха.
– Вот еще, – проворчал палач. – Последи только, чтобы нас никто не заметил. Остальное предоставь мне.
Он
– Я такой штукой и кандалы в Шонгау отпираю, когда ключ куда-нибудь запропастится. – Проволока медленно поворачивалась из стороны в сторону. – Я недолго, сейчас уже… Ну, что я говорил?
Раздался слабый щелчок, дверь приоткрылась, и они прокрались внутрь.
– С замками в сокровищницу вам это мало чем поможет, – заметил Симон, пока они поднимались по витой лестнице мимо бесчисленных образов. – Они из другого теста.
– Балда, я и без тебя это знаю. Я и не хочу заходить внутрь часовни, а только в коридоре осмотреться.
Симон озадаченно уставился на тестя:
– Коридор? Он-то вам зачем?
– Сейчас поймешь.
Между тем они поднялись к небольшой комнатке перед сокровищницей. В единственное запертое окно с северной стороны пробивался слабый солнечный свет, воздух стоял затхлый и спертый. Не в пример прошлому разу, усиленная железом дверь была заложена тяжелыми засовами. Они замыкали дверь на уровне глаз, груди и колен, и каждый запирался на большой замок.
Симон показал на три герба, нарисованных на двери:
– Бело-синий герб Виттельсбахов, орел и лев Андекса и святой Николай; последний символизирует приора как хранителя третьего ключа, – пояснил лекарь. – Так и в хронике написано. Ума не приложу, как из такой сокровищницы можно украсть что-нибудь. Там окна хоть есть?
Куизль кивнул:
– Три штуки. Но все они зарешечены толстыми прутьями.
– Ну как из такой комнаты можно вынести тяжеленную дароносицу с облатками? – изумленно спросил Симон. – Замки, как вы говорите, были не тронуты… Настоятель с приором утверждают, что не расставались со своими ключами… То же самое, думаю, касается и графа. Может, и вправду колдовство?
– Чушь! – проворчал палач. – Колдовство есть выдумка дьявола, которой он пытается заморочить нам головы. А здесь дело рук человека.
– В таком случае возможны лишь два варианта, – возразил Симон. – Либо кто-то умудрился за одну ночь взломать все три замка, либо это дело рук кого-то из хранителей. Тогда ему нужно было лишь заполучить другие два ключа, чтобы войти внутрь.
– Возможно, все обстояло иначе.
Палач внимательно огляделся. Коридорчик был почти пуст: всюду висели образы с чудесными спасениями, слева под окном стоял железный сундук. Куизль наклонился и отворил его.
– Пусто, – пробормотал он задумчиво. – В этом сундуке, наверное, время от времени переносят реликвии.
Симон кивнул:
– Я об этом читал. Только во время войны святые облатки несколько раз перевозили в Мюнхен, потому что люди боялись шведских набегов. Потом их каждый раз возвращали обратно.
– А теперь они и вовсе пропали… – Палач захлопнул сундук. – Но, думаю, теперь я знаю, кто за этим стоит.
– Что, простите? – У Симона на мгновение отвисла челюсть от изумления. – Вы знаете, кто за этим стоит?