Дочь палача и ведьмак
Шрифт:
Магдалена кивнула и постаралась не думать о том, что именно отец хотел этим сказать. Она знала, как легко было вывести его из себя. К счастью, успокаивался он так же быстро.
Она ускорила шаг. Наконец-то впереди показался лазарет. Наскоро перестроенная конюшня уже полностью погрузилась во мрак, изнутри не пробивалось никакого света.
– У меня дурное предчувствие, – проворчал палач. – Или Симон в темноте лучше кошек видит, или он и вправду уснул, баран бестолковый.
– На него и так слишком много всего навалилось в последнее
Ей вдруг стало жаль своего мужа. И почему отец так к нему строг?
Куизль не ответил. Он вынул из-под плаща факел, поджег его принесенным с собой огнивом и бесшумно отворил дверь в лазарет.
В свете факела Магдалена различила десятка два кроватей, расставленных по всей конюшне. Почти на всех ерзали заспанные люди, кашляли или приподнимали головы на свет и снова засыпали. Далеко впереди Магдалена разглядела своего мужа. Он сидел на стуле возле одной из кроватей, уронив голову на грудь, и грудь его мерно вздымалась.
И он храпел.
– Так я и знал! Будь ты трижды проклят, каналья! – Палач подскочил к мирно посапывающему Симону и растряс его. – Я тебе сторожить велел или что? – прошипел он. – А ты тут храпишь на весь лес!
– Что? Где?..
Симон потер глаза и не сразу понял, кто перед ним стоял.
– Господи, Якоб! – воскликнул он наконец. – Мне… мне так жаль, но за эти дни…
Но палач уже отвернулся и склонился над безжизненным телом наставника. Он приложил ухо к сердцу, а потом проверил пульс.
– Проклятие! – прошептал он. – Помер все-таки! Теперь мы ни за что не узнаем, где он нашел дароносицу и кто сотворил с ним такое.
– Этого… быть такого не может.
Симон вскочил и сам пощупал пульс брата Лаврентия. Затем сорвал повязку с его обожженного лица и подставил под нос медную пластинку. Она не запотела, и лекарь с удрученным видом снова опустился на стул.
– И часа, наверное, не прошло, – сказал он с раскаянием. – Я решил почитать немного, и глаза, видимо, сами собой закрылись.
– А колдун спокойно сюда влез и прикончил нашего единственного свидетеля, – огрызнулся палач. – Особо и возиться-то не пришлось.
– С чего ты взял, что это был именно колдун? – прошептала Магдалена, чтобы не разбудить больных. – Может, он сам умер.
Она поймала себя на мысли, что использует любые доводы, лишь бы защитить Симона от отцовского гнева.
– А это тогда что? – Палач вытянул из кулака наставника обрывок черной материи. – Судя по всему, без борьбы брат Лаврентий в рай отправляться не пожелал.
Магдалена склонилась над крошечным лоскутом.
– Должно быть, от рясы оторвал, – сказала она задумчиво. – А может, еще откуда-то. В любом случае это не обязательно был…
Она замолчала на полуслове и взглянула на Симона: тот ползал по полу и, видимо, что-то искал.
– Что ты там еще потерял?
– Андексская… хроника! – выдавил Симон. – Она пропала! Я ее читал до этого, а когда уснул, она, наверное, выпала у меня
– Еще лучше, – прорычал Куизль. – Этот колдун мало того что единственного нашего свидетеля угробил, так он еще книги у тебя ворует, пока ты храпишь себе… У тебя вообще мозги есть?
– Папа, хватит уже! – ругнулась Магдалена. – Видишь ведь, что ему и так совестно. К тому же ты бы и сам мог посидеть тут и посторожить немного… Так нет же, тебе, как всегда, надо по лесу пошататься!
– Потому что меня разыскивают, наглая ты баба! Сколько раз тебе повторять?
С дальней кровати снова послышался стон. Старый крестьянин с осунувшимся, землистым лицом приподнялся на локте и с любопытством уставился в их сторону.
– Я вот что предлагаю, – прошептал Симон, поднимаясь с пола. – Пойдемте поговорим лучше в часовне Святой Елизаветы. Там никто нам не помешает, и я расскажу вам, что вычитал из хроники. – Он попытался улыбнуться. – Может, так я смогу загладить вину и вы не вздернете меня на месте.
Часовня Святой Елизаветы располагалась чуть ниже монастыря. Ее выстроили прямо у обрыва, и даже в оживленные дни она служила местом уединения и покоя.
Паломники приходили иногда к часовне, так как вода в местном источнике якобы излечивала глазные болезни. Теперь же, с наступлением ночи, здесь царила полная тишина. Куизли устроились на немногочисленных скамейках перед алтарем, несколько свечей отбрасывали на них дрожащие отсветы.
– Так ты считаешь, что библиотекарь, келарь, а может, и этот колдун охотятся за реликвиями и сокровищами, спрятанными здесь во время штурма Андексской крепости? – изумленно спросила Магдалена.
Симон уже рассказал остальным о своих измышлениях и теперь задумчиво склонил голову.
– В хронике написано, что ничего не нашли, вообще ничего, – объяснил он. – И только спустя двести лет из норы в замковой часовне выбежала мышь с обрывком пергамента, на котором значились некоторые из реликвий. Таким вот образом удалось наконец отыскать пропавшие святыни.
– Верно, – сказала Магдалена и закуталась в шаль. – Этот мерзкий брат Экхарт рассказывал то же самое. Но почему ты решил, что сокровищ больше, чем отыскалось тогда?
Симон наклонился чуть вперед.
– В хронике упомянуты все реликвии, которые хранятся в сокровищнице, – пояснил он. – Но в списках графа их значилось гораздо больше, и среди них…
– Что еще за списки? – перебил его Куизль. До сих пор он лишь молча слушал, покуривая трубку. – Я об этом ничего не знаю. Или, может, этот родовитый умник свой кабинет изволил тебе показать? Хватит ерунду городить, прошу тебя!
– Не так быстро. Я еще не рассказал вам самое интересное…
Лекарь примирительно поднял руки и ухмыльнулся. Он знал, что тесть его отличался неуемным любопытством, и теперь настала очередь Симона помучить палача томительным ожиданием.