Дочь палача

Сандему Маргит

— Этого я не знаю. Во всяком случае, бабушка Лив одобряет это.

— Такая красивая малышка, — сказала Хильда. — Но придется признать это имя. В девочке и в самом деле есть что-то диковатое, но глаза у нее добрые, почти как у тебя.

—

Ты думаешь? Да, наша дочь совсем на нее не похожа. Ирмелин толстенькая и радостная! Господи, как я люблю этого ребенка!

— Я тоже, — со счастливым вздохом произнесла Хильда. — Знаешь, мне кажется, у нее такие насмешливые глаза!

— Мне тоже так кажется, — сказал Маттиас и прижал к себе жену. — Но я знаю одного человека, который еще больше, чем мы, без ума от своего ребенка. Йеспер вчера был здесь вместе с наследником фермы. Я целый час выслушивал, какие штучки вытворяет пацан. Ты ведь знаешь, каким болтливым бывает Йеспер, когда заведется!

— Это уж точно! Как выглядит мальчик?

— Белокурый, как отец, с колкими, проницательными глазками.

— Как у Йеспера.

— Да. Просто поразительно, как его семья связана с нашей. Его отец Клаус любил нашу Суль, как говорят, а потом подкатывался к будущей жене Аре, Мете, после чего Силье женила его на служанке и отправила подальше… Йеспер рос вместе с сыновьями Аре, Бранд вместе с ним участвовал в Тридцатилетней войне, и вот у него родился сын почти одновременно с внуком Бранда. Не кажется ли тебе, что эта связь будет продолжаться и дальше?

—

Вполне возможно, — усмехнулась Хильда. — Но мне что-то не очень хочется, чтобы моя дочь вышла за сына Йеспера. Это не сословные предрассудки, мне ведь это не свойственно, просто эта мысль вызывает у меня протест.

— Из-за того, что натворил тогда Йеспер? Его отец Клаус сделал то же самое по отношению к Мете, и она тоже была в шоке. Тогда Аре и подумал о сватовстве, так же, как это сделал я.

— Значит, ты считаешь, что мужчины из его семьи являются для нас своего рода совратителями?

— Возможно. Ах, Ирмелин опять проснулась! Еще одна бессонная ночь!

— Я возьму ее, а ты поспи, — сказала Хильда, как говорят все матери в мире, торопливо и нервозно, боясь, что муж рассердится на ребенка.

Впрочем, Хильда напрасно беспокоилась. Маттиас, став отцом семейства, не потерял свои ангельские качества. Он брал на себя часть ночных бдений — с радостью и без особого ворчания. Больные могли немного подождать. В тридцать один год Маттиас воспринял отцовство более ответственно, чем это бывает в юности, когда перед взором человека еще много нового и привлекательного.

И пока вся родня радовалась появлению нового поколения, мысли Аре витали далеко-далеко, где находился теперь еще один представитель рода Людей Льда, его потерявшийся внук.