Дочь последнего дуэлянта
Шрифт:
– Была красивой, когда была молодой и звалась Диана де Полиньяк. Впрочем, можете судить по сыновьям – они оба красавцы. Но красота красотой, а характер у нее всегда был отвратительный, и к старости он не улучшился. Они с мужем живут, как кошка с собакой, но в одном они сходятся: оба весьма озабочены земными благами, что не мешает им быть непримиримыми в вере.
– Ее сыновья так же непримиримы в вере?
– Вы шутите? Мальчики унаследовали от своего отца-маршала только доблесть и военные таланты, а что касается образа жизни, то мой сын, герцог Энгиенский, живо навел порядок. Гугеноты они или не гугеноты, но живут так, как живет вся молодежь: ухаживают
– Его легко полюбить, – вздохнула Изабель, неожиданно погрустнев. – Он такой красивый и такой любезный…
– И такой отважный и доблестный! Ему только двадцать три года, а у него уже такой высокий чин! Это дорогого стоит. Не сомневаюсь, что в будущем у него будет жезл, украшенный лилиями.
– Мне жаль, что между нами ничего не может быть. Даже если бы я страстно его полюбила, я никогда бы не отреклась от католической веры. Я слишком люблю нашу Царицу Небесную, чтобы подвергнуть сомнению ее непорочное зачатие!
Шарлотта повернула голову и удивленно посмотрела на Изабель.
– Можно подумать, что это говорит моя дочь, герцогиня де Лонгвиль! Я и не знала, что вы так привержены к церковным догматам!
– Кузина гораздо набожнее меня. Меня никогда не влекла суровая монастырская жизнь. Мне нравится веселье и всевозможные развлечения. Но и я молюсь от души за несчастного Мориса де Колиньи. Если Бурдело не спасет его, он умрет во имя любви… Это красивая смерть!
– И совершенно бессмысленная. Но не сомневаюсь, что поэты прибавят еще несколько лучей к короне, которой они увенчали мою дочь. Хотя я совсем не уверена, что она будет долго его оплакивать.
Гневная нотка в голосе принцессы удивила Изабель. Она в первый раз слышала, что госпожа принцесса позволяет себе бросить тень критической оценки на сияние своей дочери, которую и в доме Конде, и в салоне госпожи де Рамбуйе единодушно считали богиней, спустившейся с Олимпа, чтобы коленопреклоненные народы могли восхищаться ею.
– Могу я спросить, почему вы так подумали?
– Потому что только что видела, что происходит у ложа несчастного Колиньи. Анна-Женевьева в слезах, и заподозрить, что ее горе неискренне, невозможно. Однако смотрит она не на несчастного Мориса, а на мрачного Марсияка, который пожирает ее взглядом и тоже плачет так же горько, как она. Готова поспорить, что очень скоро он станет ее любовником.
Изабель ничего не сказала в ответ. Она была поражена проницательностью принцессы и ее трезвой оценкой, хотя лучше других знала, как она добра и как любит своих детей…
Воцарилось молчание. И только когда карета въехала в ворота особняка Конде, принцесса сказала с тяжелым вздохом:
– Такая трагедия из-за двух оброненных писем! Просто поверить невозможно!
7. Три венчания
Венчание Мари-Луизы де Бутвиль с маркизом де Валансэ состоялось неделю спустя в церкви Сен-Сюльпис, а свадебное празднество – в особняке Конде со столом утонченного вкуса, но без излишеств. Белокурая невеста была очень хорошенькой, жених – представителен, осанист и любезен, так что все приглашенные были очарованы молодыми.
Шарлотта
Гости отдали дань восхищения достоинству и сдержанной изысканности госпожи де Бутвиль, очень редко навещавшей теперь Париж. Сохранив свою женскую привлекательность, одевалась она по-прежнему в черное, как и следовало вдове, оставшейся верной своему трауру, однако платье на ней было бархатное, а ожерелье и подвески сияли великолепным жемчугом, так что она нисколько не походила на бедную родственницу, как было принято говорить о ней за глаза.
Гаспар де Колиньи, несмотря на то, что брат его по-прежнему оставался в тяжелом состоянии в замке Сен-Мор, тоже присутствовал на брачной церемонии, но всем сразу же стало ясно, что приехал он только ради Изабель.
А она была обворожительна в платье цвета утренней зари с серебряной вышивкой вокруг небольшого декольте, дозволенного для юных девиц, с аграфами, поддерживающими ее темные кудри с обеих сторон сияющего лица, с очаровательными ямочками на щеках. Изабель сразу же привлекала к себе внимание, ее сразу же окружили молодые люди. Она была искренне рада свадебному празднеству сестры и собиралась от души повеселиться. Поэтому не скупилась на улыбки, заботясь об одном: чтобы среди воздыхателей не было ни выделенных, ни обделенных. Франсуа посмеивался, глядя на улыбки сестры, а Гаспар чуть ли не плакал. Он почувствовал себя до такой степени несчастным, что решил покинуть праздник, но его остановил герцог Энгиенский, который, хоть и находился в толпе курителей фимиама Изабель, однако с зоркостью орла следил за всем происходящим в зале.
– Куда это ты собрался в такую рань? – удержал он Гаспара. – Как только закончатся поздравления новобрачных, мы все сядем за стол.
– Примите мои извинения, монсеньор, но я не голоден.
– Понимаю. По всей видимости, ты… Но прошу, измени, пожалуйста, выражение лица. Сегодня мы никого не несем на кладбище, у нас сегодня свадьба. Или тебе забыли сообщить об этом?
– Да нет, конечно, я знаю, – вздохнул несчастный. – И рад за счастливого жениха. Некоторым везет!
– Другим тоже, хотя они не видят своего счастья. Так иди и посмотрись в зеркало, черт тебя побери! А потом сравни себя с остальными! К тому же поделюсь с тобой секретом: я позаботился, чтобы во время ужина ты сидел возле нее.
Огорченное лицо юноши засияло.
– Правда?
– Если ты считаешь меня лжецом, наш разговор завершится на лужайке! – сурово заявил Людовик, хмуря брови.
Зная, как близок гнев у его командующего и как он бывает страшен в гневе, Гаспар поспешил его успокоить.
– Простите меня! Вы же знаете, я никогда в жизни не подвергал сомнению ни одного вашего слова, но луч света, которым вы осветили эту темную ночь, был так неожидан, так… А кто будет сидеть по другую сторону?
Гаспар снова заволновался, но его беспокойство только рассмешило герцога.
– Ла Муссэйе, которому, безусловно, куда больше понравилось бы твое соседство. Но, возвращаясь к Изабель, – проговорил он, став вдруг не только серьезным, но и суровым, – не забудь, что она юная девушка, что она де Монморанси и моя кузина. Так что…
– Не понимаю, о чем вы могли подумать, монсеньор? Я лелею единственное желание видеть ее своей женой и матерью моих детей!
– На что она, если только я правильно ее понимаю, никогда не согласится. Так же, как твой отец, замечу между прочим.