Дочь последнего дуэлянта
Шрифт:
– Такова его натура. Я не удивлюсь, если в свой смертный час он составит заговор против Господа Бога. И готова заключить пари, что все свои грехи переложит на чужие плечи, например, своей жены, которая, оставаясь по-прежнему верной Лотарингскому дому, не устает воспевать доблести принцев де Конде и их права на корону! Она глупа, но находятся еще большие глупцы, которые слушают ее, открыв рот.
– Да, конечно. Сознаюсь, у меня не было иллюзий относительно Месье. Но видеть, как любимые тобой люди, и родной твой брат тоже, открывают ворота врагам, чтобы они помогли им разграбить наше королевство, для меня невыносимо… Мне это не только больно, но
– Мужчин трудно понять, дорогая.
– А нам остается одно – плакать, когда их головы обагрят кровью черное полотно эшафота. В моей семье казни, похоже, скоро станут печальной традицией… А народ? Он в восторге рукоплескал королю, но вот снова появились вредоносные призывы, и люди опять недовольны и готовы к мятежам…
– В природе человека – непостоянство! Знаете, что я вам посоветую? Вместо того чтобы сидеть одной в своем углу и страдать, вам нужно время от времени навещать вместе со мной королеву. Вы знаете, как горячо она любила нашу принцессу Шарлотту, и мы часто с ней вместе ее вспоминаем. Поедемте! Вы будете приятно удивлены!
Прошло два дня, и Изабель переступила порог Пале-Рояля. Слева от нее шла госпожа де Бриенн, справа – Мари де Сен-Совер, которая тоже была своей в этом маленьком кружке и радовалась, что теперь будет видеть в нем и свою подругу.
– Вы увидите! Там мы дышим другим воздухом!
В самом деле, Изабель с трудом сумела скрыть изумление, когда госпожа де Мотвиль, преданная наперсница королевы, ввела ее в покои, и королева в ответ на ее реверанс сказала, взяв за руку госпожу де Бриенн:
– Я счастлива, герцогиня, что вы позволили госпоже де Бриенн привезти вас сюда, где вы так часто бывали вместе с нашей любимой принцессой. Садитесь. Полагаю, вы здесь всех знаете.
Не без удивления молодая женщина сразу же узнала герцогиню де Вандом, урожденную де Водемон-Лоррен. Для герцогини де Вандом на свете не существовало ничего, кроме ее обожаемого мужа Сезара, сына Генриха IV и Габриель д’Эстре, который сам, впрочем, предпочитал мальчиков, и благотворительности. Она занималась тем, что возвращала на путь добродетели заблудших девиц, из-за чего порой ей приходилось бывать в самых злачных местах. Ее супруг непрестанно интриговал. Что же касается их сына, де Бофора, то он готов был на все, чтобы стереть Мазарини с лица земли, но не желал вступать в союз с Испанией и был кумиром парижан. Подле герцогини сидела ее дочь, сестра де Бофора и жена де Немура. Ее приветливая улыбка заставила покраснеть Изабель. Не так-то просто оказаться рядом с женой своего любовника… Между тем Элизабет де Немур повела себя, словно они с Изабель были старинными приятельницами. Кого же она увидела еще? Де Гонди! Его едва можно было узнать в кардинальском муаре, который он носил с гордостью, близкой к спеси. Однако он улыбался во весь рот, поднося перстень с огромным сапфиром к губам входящих дам.
– Господин де Гонди! – не могла удержаться от удивленного восклицания Изабель, – Я не знала…
– Дорогая герцогиня, теперь вы видите перед собой совершенно иного человека. Даже с другим именем. Меня зовут кардинал де Рец, и я верный слуга их королевских величеств. Несказанно рад снова видеть вас, герцогиня. Мы только вчера говорили о вас с президентом Виоле.
Изабель провела приятнейшие часы в изящном и утонченном обществе. Королева была сама любезность. Но сюрпризы для Изабель не кончились, она сделала еще одно открытие: оказалось, что приемная королевы – это лучшее место для того, чтобы знать, что и где делается.
Именно там в один из вечеров она узнала, что королевские войска под командованием маршалов де Тюренна и д’Окинкура встретились с войском принца де Конде неподалеку от Монтаржи. Битва состоялась в Блено. Новости крайне взволновали молодую герцогиню: ее Шатильон был в опасной близости от Блено. Она хотела узнать все подробности битвы, но не успела. Кардинал де Рец, поговорив несколько минут с одним из своих секретарей, сообщил, что герцог де Немур тяжело ранен, отвезен в Монтаржи, и ему срочно требуется хирург.
С женой герцога случилась истерика, она рыдала, лила слезы и твердила, что должна незамедлительно отправиться к мужу.
– В таком состоянии ей нечего там делать, – твердо сказала госпожа де Бриенн. – Единственное, на что она может рассчитывать, это на пощечину, которая приведет ее в чувство.
Изабель в одно мгновение приняла решение.
– Я сама отвезу ее. Я как раз собиралась отправиться в Шатильон, у меня оттуда нет никаких вестей. По дороге я завезу герцогиню в Монтаржи. А когда удостоверюсь, что замок в целости и сохранности, на обратной дороге за ней заеду.
На рассвете следующего дня дорожная карета госпожи де Шатильон, на облучке которой рядом с кучером восседал вооруженный до зубов Бастий, увозила не только Изабель, но и госпожу де Немур, которая плакала еще горше, чем вчера, и, казалось, совсем ослабела. Изабель пыталась успокоить ее, но тщетно. Бедняжка, без всякого сомнения, обожала своего ветреного супруга, и Изабель, глядя на нее, невольно чувствовала угрызения совести. Она не сомневалась, что во время своего пребывания в Париже де Немур едва успел увидеться со своей женой, зато ей подарил целую ночь. И какую ночь! Пусть даже эта ночь и закончилась разрывом, она была слишком пламенной, слишком страстной, чтобы Изабель могла стереть ее из своей памяти. В другой карете, следовавшей за первой, ехали Агата, камеристка госпожи де Немур и хирург, которого герцогиня де Вандом посылала своему зятю.
До Монтаржи они добрались уже в сумерках. Городок был превращен в военный лагерь, но офицер, который дежурил у северных ворот, принял путешественниц с большим почтением и даже несколько обнадежил их. Состояние де Немура, которого устроили в замке, за это время не ухудшилось. Офицер проводил дам до покоев герцога, и они вошли в первую комнату, где слуга разводил в камине огонь. Переступив порог, госпожа де Немур позабыла обо всех своих слабостях и потребовала, чтобы ее немедленно проводили к супругу! Ее и хирурга! Об Изабель она сразу же забыла. Изабель осталась сидеть в соседней комнате, где ярко горел камин и где господин де Пон, который встретил их и проводил супругу к раненому, отнесся к ней с заботой и вниманием. Желая помочь ей согреться и успокоиться, он предложил принести ей горячего вина. Изабель охотно приняла его предложение.
Но едва господин де Пон оставил ее одну, отправившись за вином, как из спальни вышла госпожа де Лонгвиль и, увидев, к большому своему недовольству, Изабель, не могла скрыть своего изумления.
– Как? Вы тоже здесь? А мне никто не доложил о вас!
– С какой стати здесь надо докладывать вам? Разве вы здесь хозяйка?
– В отсутствие моего брата здесь все повинуются мне!
– Неужели? А где же господин принц?
– Даже если бы я знала это, никогда бы вам не сказала! Но вы не ответили на мой вопрос: что за причина привела вас сюда?