Дочь – повелительница Зари
Шрифт:
– Меня позвали в каюту Теодоро и высказали одну… хм, деликатную просьбу. И я не могу отказаться от возложенных на меня законом обязанностей.
– Он решил сделать завещание? – спросила Хазра.
– Да нет, дело в другом…
Капитан сам на себя досадовал за нерешительность, поэтому подобрался и уже более крепким голосом объявил:
– Наемник Теодоро решил жениться. И вызвал меня для регистрации брака.
– Н-на к-ком ж-жениться? – На ошарашенного Семена было жалко смотреть.
– На вашей дочери. Со стороны молодого в каюту
Пожалуй, впервые в жизни Семен прочувствовал выражение «Как гром среди ясного неба». Он стоял словно пришибленный, а потом обескураженно произнес:
– Но ведь они только раз поцеловались!
– Может, и не раз… – заметила Нимим.
– И чем этот поэт вскружил ей голову?
– Разве для этого нужны только стихи?
– Но ведь они знакомы так мало времени!
– Почти столько же, что и мы.
– Но это не дает им ни малейшего права на женитьбу!
– Странно! Не ты ли мне еще в Юлани предложил совместную жизнь?
– Как ты можешь сравнивать! Мы ведь взрослые люди, а она еще ребенок.
– Семен, она уже женщина и имеет полное право сама выбирать свою дорогу в жизни. Или не ты мечтал отдать ее в добрые и любящие руки?
– Да? Но я еще мечтал о надежных руках.
– Теперь уже поздно. Главное – что они, скорее всего, любят друг друга.
– Какая может быть любовь при таком коротком знакомстве?
– Опять ты себе противоречишь, – вздохнула Нимим. – Идет по второму кругу? Хорошо, тогда ответь: ты меня любишь?
Голова у Семена отказывалась соображать, и он примолк. Из ступора его вывел голос капитана:
– Хочу напомнить, что воля тяжелораненого для меня является приоритетной, и я должен поспешить исполнить свои обязанности.
Дальше все происходило словно в нелепом кино. Все «родственники» чинно устроились в тесной каюте по бокам от койки, на которой полулежал на подушках Теодоро. Рядом с ним сидела Виктория, держа своего суженого за руку во время всей церемонии. Капитан зачитал права и обязанности сторон, призвал молодых любить друг друга вечно, предложил поцеловаться и объявил их мужем и женой. Затем попросил присутствующих поздравить молодоженов. Торрекс и Савазин скрывали свои эмоции, Бениды, улыбаясь сквозь слезы, поздравили молодых, а Семен словно окаменел. На виноватый поцелуй дочери он почти и не среагировал, но Теодоро его таки вывел из ступора. Вначале он со стоном приподнял правую руку для рукопожатия и, когда она была подхвачена, сдержанно заговорил:
– Отец! Теперь у тебя стало одним сыном больше. И твоя дочь для меня – это наивысшая и самая желанная награда в жизни. Клянусь, она будет счастлива. А что мы не смогли сегодня как следует отпраздновать нашу свадьбу, так это не беда, на берегу наверстаем.
Подавив слезы, Загребной протяжно вздохнул и бережно, с чувством пожал обессиленную руку:
– Ладно… сынок, ты, главное, выздоравливай как можно быстрей. Я тоже буду вас любить как одно целое.
Словно
– Да здесь уже дышать нечем! – сказала Нимим. – Все выходите отсюда. И не топайте, раненому нужен покой.
Но Хазра ей с улыбкой возразила:
– Когда это только что вступившему в брак счастливчику прописывали покой и тишину?
– Ты тоже свободна! – отрезала Нимим и добавила уже вслед мужчинам, вышедшим в коридор: – Кстати, господин капитан, попрошу сегодняшний ужин сделать более торжественным по случаю свадьбы. Договорились?
В ответ послышался довольный хохот и признание:
– Обожаю свадебные пиры!
Семен и Торрекс, не сговариваясь, пошли вместе и уселись в каюте Загребного за небольшим столиком. Так же без слов были разлиты по стаканам внушительные порции крепчайшего местного рома и употреблены для снятия стресса. Потом последовали дополнительные порции, потому как стресс уходить никак не собирался. И когда, закончив перевязки, в каюту вернулась Нимим, оба могучих воина только-только начали диалог:
– Раз уж стали родственниками, хотелось бы узнать о вашей родне, уважаемый Торрекс, более подробно. Не расскажете?
– Я бы с радостью, уважаемый Семен, но до прибытия на берег и до окончания нашей миссии не имею на это права. Так что не обессудьте…
Новая порция рома ушла вслед за предыдущими, и салламбаюрский майор продолжил, даже не поморщившись:
– Может, вы, уважаемый Семен, поведаете вашу родословную? А то более таинственных людей, чем вы, мне на своем веку еще встречать не приходилось.
– Да бросьте, нормальные мы люди… А некоторые секреты я тоже пока открыть не могу. Когда осядем на берегу, освоимся в Граале и обзаведемся хозяйством, тогда милости прошу, вы будете первым, кто все узнает.
– Ну, вот и поговорили… славненько…
– Полностью согласен…
Бенида, первое время взиравшая на мужчин с участием и пониманием, покривилась от явственного косноязычия беседующих родственников и вдруг с ужасом посчитала стоящие на полу пустые бутылки:
– Три?! Вы выпили целых три бутылки?
– Извини, что без тебя. – Загребной попытался встать, но был остановлен строгим взглядом, который даже слегка отрезвил его. – Сейчас и тебе нальем…
– Я собираюсь праздновать во время ужина. А пока не мешало бы отдохнуть перед праздничным пиршеством.
Ветеран понял, что пора идти отсыпаться, тяжело вздохнул и подался к Семену, намереваясь что-то сказать. Но так ничего и не сказал. Только многозначительно покачал головой, пожал плечами и развел своими ручищами. А затем поклонился и, покачиваясь, покинул каюту.
– Ну и зачем ты его напоил? Хотел что-то выведать?
– Не-а… Мы просто немного отметили… на радостях…
– Ляжешь вздремнуть со мной?
– Конечно…
– Или ты считаешь, что мы для этого слишком мало знакомы?