Дочь профессора
Шрифт:
Луиза рассмеялась, весело и облегченно.
— Видите ли, доктор, — сказала она, — дело в том, что мой дружок уехал.
— Джулиус?
— Угу.
— Куда же он отправился?
— Предполагаю, что они с Эланом закупают оружие.
Генри нахмурился.
— Закупают оружие? Ты не шутишь?
— Так это же совсем несложно, — сказала Луиза. — В некоторых штатах можно купить даже пулеметы и ручные гранаты…
— Да, я знаю.
— Впрочем, они покупают только
Генри опустился в кресло.
— Я все-таки никак не могу понять Джулиуса.
Луиза тоже уселась в кресло напротив отца.
— Чего ты не можешь понять?
— Почему он это делает?
— Он считает, что так нужно.
— Да, я знаю. Но если человек становится революционером, его обычно побуждают к этому те или иные личные мотивы… и уж особенно в тех случаях, когда его революционный пыл столь велик, что позволяет ему хладнокровно убивать.
— Ты находишь, что мы на ложном пути?
— Да, — сказал Генри, — да, я нахожу. Но если вы чувствуете, что должны это сделать, значит, вы должны это сделать, и я понимаю, что толкает на это Дэнни, и Элана, и тебя, — он поглядел на Луизу, и взгляд его, задержавшись на мгновение на ее лице, стал печален, — но побуждений Джулиуса я постичь не могу.
— Быть может, здесь все дело в том, что он мексиканец, — сказала Луиза. — Они подвергаются дискриминации.
— Он когда-нибудь жаловался тебе на это?
Луиза покачала головой:
— Нет.
— Он слишком трезво мыслит, чтобы эти чувства могли завлечь его так далеко. Он трезво мыслит и, однако, держит свои мысли при себе и предоставляет говорить Дэнни и Элану, а ведь я бы сказал, что и в практических вопросах он судит более здраво, чем они.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала Луиза. — Он не так одержим этой идеей, как Элан и Дэнни.
— А ты?
Луиза опустила глаза на свой уже наполовину пустой бокал.
— Должна признаться, — сказала она, — мне это все меньше и меньше по сердцу. Видишь ли, вначале я так загорелась… и это я предложила убить Билла. Но теперь мысль о том, чтобы так вот просто взять и застрелить его…
— А убийство в самом деле уже подготавливается? Луиза пожала плечами.
— Да. Насколько я понимаю, да. Я даже разузнала, в каком отеле он должен остановиться.
— Каким это образом?
— Мама знает.
Генри кивнул.
— В каком же?
— В «Фэрфаксе».
— И вы убьете его там?
— Я никого убивать не буду, — сказала Луиза. — Я не могу убивать. Спустить курок должен Элан.
— А что будешь делать ты?
— Я буду стоять в вестибюле и, когда увижу, что Билл выходит из лифта,
— А Джулиус?
— Он будет поблизости на случай чего-либо непредвиденного.
Генри встал, чтобы приготовить себе еще коктейль.
— Как бы я хотел убедить их отказаться от этой затеи!
— Не думаю, чтобы тебе это удалось. Понимаешь, они уже решились бесповоротно. Ты можешь, конечно, обратиться в полицию. — Она взглянула на отца.
— Это и ты можешь, — сказал Генри.
Луиза улыбнулась.
— Прости, — сказала она. Генри вернулся к камину, возле которого она сидела.
— А платье в самом деле очень милое, — сказал он. — Не упомню уж, сколько лет я не видел тебя элегантно одетой. И так хорошо причесанной.
Луиза улыбнулась, тряхнула волосами, но ничего не сказала.
— А ты не можешь разубедить Джулиуса? — спросил он. — Или хотя бы уговорить их подождать? Луиза задумалась.
— Это трудно, — сказала она. — Ты понимаешь, наши отношения на том и построены в какой-то мере; нас связало то, что мы участвуем в этом вместе.
Генри кивнул.
— Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
— И я боюсь, что если бы не это, тогда, быть может… быть может, ничего бы и не было.
И снова Генри кивнул.
— Да. Тут уж возразить нечего.
— Мне кажется, что-то подобное было и у тебя с мамой?
— Да, — сказал Генри.
— Впрочем, вы не так уж много чего натворили вместе?
— Ну, как сказать! Мы ведь работали на Билла Лафлина, — с усмешкой промолвил Генри, поглядев на дочь.
— Билл стал теперь другим, — сказала Луиза, слегка покраснев.
— Не столько он стал другим, сколько теперь другие времена. По крайней мере такое создается впечатление. — Генри вздохнул и умолк, и для него остался незамеченным пристальный, изучающий взгляд, каким смотрела на него Луиза, собираясь с духом, чтобы задать еще один вопрос. Наконец она спросила:
— Папа, можно мне задать тебе вопрос очень личного характера?
— Спрашивай все, что тебя интересует, — сказал Генри, широким жестом раскинув руки с твердо зажатым в правой руке бокалом.
— Скажи мне: мама, до того как она вышла за тебя замуж, была… была раньше влюблена в Билла?
Генри повертел бокал в пальцах — сначала слева направо, потом справа налево.
— Это я познакомил ее с ним, — сказал он.
— Вот как, — сказала Луиза. — Извини. Просто я заметила, что всякий раз, когда она говорит о нем, у нее появляются какие-то особенные интонации в голосе.