Дочь профессора
Шрифт:
Но тут заговорил Элан.
— Мне кажется, ты ошибаешься, Дэнни, — сказал он. — По-моему, профессор прав. Больше смысла развенчать Лафлина политически, чем идти на риск сделать из него жертву.
Все с изумлением поглядели на Элана. У Генри даже порозовели щеки, как если бы он уловил скрытую иронию в словах священника, но взгляд Элана был открыт и прям. И, словно стремясь рассеять возможные подозрения, Элан продолжал:
— Я считаю, что мы должны, во всяком случае,
— По-моему, это будет самое правильное.
— А ты, Луиза?
— Я тоже так думаю.
— Остается услышать твое мнение, Дэнни.
— Понимаете, — сказал Дэнни, судорожно сплетая пальцы, — понимаете, я считаю… Вспомните, сколько мы вложили в это… как продумали все и подготовили… но если вы решаете, что так надо, что ж, по-видимому, я должен присоединиться.
Генри не пытался скрыть облегчение, которое он испытывал; он свободно, глубоко вздохнул и принял более непринужденную позу.
— Я совершенно уверен… — начал было он, но, словно передумав, не договорил. — На этой неделе мы соберемся еще раз, — сказал он, помолчав, — и обсудим, как полезнее использовать скандал.
— Решено, — сказал Элан, поднимаясь.
— И тогда, — сказал Генри, — мы поговорим о стратегии более широкого плана.
— Хорошо, — сказал Элан.
Он направился к двери, и Дэнни последовал за ним. Джулиус взглянул на Луизу.
— Я, пожалуй, останусь поговорить с папой, — сказала Луиза.
— Хорошо, — сказал Джулиус.
— А ты будешь дома попозже? — спросила она.
— Вероятно, да.
— Я загляну, хорошо?
— Разумеется. — Он улыбнулся ей, поклонился Генри и вышел.
Луиза, оставшись наедине с отцом, подперла подбородок кулаками. Генри вопросительно взглянул на нее, продолжая сидеть за столом.
— Итак?.. — спросил он.
— Итак… — начала она, запнулась и неожиданно спросила: — Ты сегодня с кем-нибудь встречаешься за ленчем?
— Да, я договорился, но могу отменить, — сказал Генри. Он снял телефонную трубку и позвонил коллеге, с которым у него была назначена встреча; разговаривая с ним, он продолжал смотреть на Луизу. Отложив встречу, он встал и отворил дверь, пропуская Луизу вперед. — Куда мы пойдем? — спросил он.
— Туда, где тебе нравится.
— Хорошо.
Они побрели пешком по Массачусетс-авеню, болтая о разных пустяках, и в конце концов оказались возле китайского ресторана.
— Зайдем сюда?
— Прекрасно.
Они зашли в ресторан, сели и, заказав еду, продолжали начатый разговор, но, когда официант ушел, Луиза вдруг сказала, наклонившись над столиком:
—
— Конечно.
— Я имею в виду — поговорить не как дочь, а просто как человек с человеком.
Генри улыбнулся:
— Если у тебя получится.
— Это звучит глупо, понимаю, я действительно твоя дочь. Но сегодня я смотрела на тебя как бы со стороны — во всяком случае, старалась посмотреть так, как если бы ты не был моим отцом.
— И что же ты увидела?
— Так вот, — сказала Луиза. С минуту она колебалась, потом, как видно, приняв решение, продолжала: — Я увидела человека, который был слаб и остался в каком-то смысле слаб, потому что люди в общем не меняются… — Она замолчала, взглянула на отца, как бы проверяя, как он принимает ее слова, и, ободренная, продолжала: — Я думаю, что до какого-то момента ты, как и все твое поколение, верил в то, во что тебе хотелось верить. И так продолжалось до тех пор, пока факты — такие, как Вьетнам и бунты, — не стали один за другим вступать в противоречие с тем, во что ты верил… Ты меня слушаешь?
— Да, — сказал Генри. — Продолжай.
— И то же самое происходило в твоих отношениях со мной и с мамой. Ты просто закрывал глаза на неприятные факты до тех пор, пока… ну, словом, пока я не выбросилась из окна. Тут твоя броня дала трещину, и ты решил, что должен что-то предпринять, и ухватился за идею политической революции отчасти потому, что она была преподнесена тебе Эланом и Дэнни и Джулиусом.
Генри молча кивнул.
Волнение Луизы росло. Она откинула упавшую на лицо прядь волос и еще ниже наклонилась над столиком.
— Но когда они решили убить Билла, — сказала она, — ты шарахнулся в сторону, потому что это уже было тебе не по зубам, однако совсем отказаться от идеи революции ты тоже не мог — это же было последнее, что у тебя осталось. Тогда ты начал метаться в поисках чего-то, что можно было бы противопоставить убийству, и напал на эту идею с разводом.
— Да, я вижу, ты действительно основательно приглядывалась ко мне, — сказал Генри.
— И размышляла, — сказала Луиза.
— И пришла к какому-нибудь заключению? — спросил Генри.
— Да, в общем-то, пришла.
— А ты не собираешься поделиться этим со мной?
— Сейчас поделюсь. Я считаю, что ты не должен разводиться с мамой и устраивать из этого публичный скандал, потому что, на мой взгляд, это никак не повлияет на политическое положение в стране, но сильно отразится на всех нас — на тебе, на мне, на маме, на Лауре, — да и вообще это просто безумие, ведь ты любишь маму, и она по-своему любит тебя.