Дочь реки
Шрифт:
Как отправил дочь к жениху под надежным приглядом, Владивой уж собирался возвращаться в Волоцк: ведь, сколько за Беляной ни надзирай, а теперь уж точно она выпорхнула птицей, и ответ за нее жених держать будет, а там и муж. И было бы оттого на душе спокойнее, если бы не уехала с ней Гроза, несносная девица. Да и она теперь невеста, посчитай, сосватанная — и тут бы угомониться уже, да все как-то буря в душе не утихала. А особенно после последней их с Владивоем ссоры, после которой она так и не заговорила с ним толком ни разу.
И вдвойне жгла нутро та мысль, что причиной тому был Рарог. Наследил, вывел из себя, получил тумаков под ребра — и уплыл, оставив после
И только бы уж вещи собирать, чтобы в сторону дома отбыть — хоть и хотелось Грозу дождаться, да толку от этого — а случилось то, чего Владивой и в самом страшном сне себе представить не мог. Вернулись кмети с Драгицей гораздо скорее, чем должны были. А вот дочки воеводовой с ними не оказалось.
И пуще всего ошарашили вести, которые гриди с собой принесли. Что Гроза ненароком, неведомо какими непостижимыми силами убила Уннара Ярдарсона. На его теле не было ни единой, даже самой маленькой раны, но он был мертв, и на лице его застыл невольный испуг, потому что он, верно, и сам не успел осознать, что с ним случилось. Одно только могло оправдать Грозу: что она вступилась за Беляну. Да и это понимание долго не могло успокоить смятенные мысли. Лишь то слегка утешало, что в той стычке, которая случилась в стане между волончанами и варягами, не осталось убитых. Иначе было бы еще хуже. Хотя и так непросто: хирдманны, забрав тело молодого предводителя, отправились на Стонфанг. Довезут они его только прахом с погребального костра, но страшный гнев Ярдара Медного от того вряд ли станет меньше. А значит, Грозе не избежать кровной мести, никто и не поглядит на то, что она девица.
Потому Владивой решил еще задержаться в Белом Доле. Дознаться правды о том, куда пропали Беляна и Гроза. Хоть и понимал, что, коли дочь к нему за подмогой не примчалась, значит, вновь до княжича Любора добраться хочет: уж случай для того ей самый удачный предоставился. Что бы к нему ни привело. И тревожиться еще больше приходилось за дочь водеводову. Теперь вокруг нее везде опасность. И заступиться за нее, кроме отца и князя, некому. Да как втолковать ярлу Ярдару, что она, может, и сама-то не понимала, как случилось такое, что сумела она Уннара погубить? Не поверит. А значит, найти ее надо скорее и укрыть под своим крылом: оно для нее теперь крепче и надежнее любого другого.
Проводив с последними наставлениями кметей из Белого Дола на поиски девиц, Владивой едва не бирюком засел в своей хоромине, к тесноте которой даже и привык за эти дни. И уж не казалась она ему выстывшей и затхлой, тесной и темной. Видно, все ж обжился — и теперь был даже рад, что придется здесь задержаться. Как будто в этих просто обставленных покоях, в тишине малолюдного острога и голова сама собой очищалась от лишнего. А другие мысли, которые в самой глубине души сидели, начинали яснее сиять. О том, что зря он Беляну заставил замуж идти за того, от кого так рьяно бежала, даже не зная его толком. Никого это до добра не довело. Не попрытайся он навязать ей непрекословную отцовскую волю, не стало бы причины вражды с варягами. Жалел он еще, что Грозу вместе с ней отпустил, поддавшись на волю обиженного им отца. Ратша до сих пор на него гневался, хоть и в открытую того уже не выказывал, как еще две седмицы назад.
Помнится, крепко
— Ты разобрался бы с тем, что в жизни твоей творится, в доме твоем, — сказал Ратша, как узнал, что было на ристальном поле между князем и дочерью его. Не иначе, из ватажников Рарога кто донес. — А после уж думал бы, стоит ли жизнь моей девочке баламутить. Не понимаешь ты, доведет она тебя до худа. Тяга твоя доведет. Ты на старости лет погреться в свете Ока захотел — и потому тебе глаза слепит.
— Потому и слепит, что они слишком многое раньше видали, — возразил тогда Владивой. — Многое, а такой, как Гроза — нет.
— Думаешь, оправдывает это тебя? — воевода едва кулаком о стол не грянул, да сдержался вовремя. — Представь, что я к Беляне бы стал…
Он осекся, поморщившись, как будто сама мысль была ему противна. А Владивой попытался представить — и не смог. Потому что Ратша всегда другим был. To, что с вилой связался — то не удивляло вовсе. А вот чтобы на месте Владивоя оказаться
— да скорее камни с неба посыпятся.
— Я люблю ее, Ратша, — только и смог он сказать. Как будто из души слова эти водой на горячую печь плеснули. И забурлили встревоженно, стихая и успокаиваясь
— он смирился с тем. — Ты можешь не слушать меня и не верить, но это так.
— Я ничем тебе помочь не могу, — тот покачал головой, и в голосе его вдруг не оказалось больше гнева. — И мне жаль тебя. Потому что она выйдет замуж за Домаслава, а ты терзаться будешь тем, что в памяти твоей осталось. Каждый миг, который ты урвал, каждое слово… Изо дня в день они будут тебе мысли отравлять. Это хуже всего, Владивой. Я знаю.
Больше они ни о чем говорить не стали. Все сказано. И потому Ратша отправил Грозу с Беляной — хоть какое-то время до сватовства Домаслава вдали от Владивоя скоротать. Он не объяснял ничего, но тот чувствовал его стремления как свои. Он поступил бы так же. Да только покоя душевного ему понимание того не добавляло.
Теперь вновь сковало душу ожиданием вестей. А время все тянулось и тянулось. Уж вернулась часть кметей с тем, что Беляна и впрямь с Любором в Долесск отправилась. А куда Гроза подевалась — не знали. Следы ее затерялись в Кременье, веси отдаленной и глухой. Он отправил гридей назад — вызнавать, выспрашивать. Еще пятерых — в Долесск снарядил, чтобы там все разведали: может, пожелала Гроза с подругой отправиться.
И снова дни — один за другим, как камни по темени. И ночи бессонные, что прерывались лишь прохладными вспышками короткой дремоты, где являлась ему то Беляна в супружьем платке — да все какая-то бледная и безрадостная. To Гроза
— всполох его огненный по сердцу. И тогда он просыпался весь в поту с ее именем, что еще горело в горле, с напряжением в паху — когда с ним такое случалось, чтобы от одной мысли о девице, точно у парня молодого?.. Может, прав Ратша — потеряет ее, и последнего покоя лишится.
Владивой уж думал собраться до Любшины, разузнать, как они справляются с тем, что осталось им после нападения русинов — и хоть немного мысли отвлечь. Да выехать все ж не пришлось. Потому тем утром, как он приказал уже выводить коня из стойла, встала у берега знакомая лодья с межвежьей головой на штевне. О том доложил один из дозорных, попавшись Владивою навстречу во дворе. Как раз, видно, к нему спешил или к воеводе. Кмети, что собирались ехать с князем и столпились у терема, прислушались озадаченно. Здесь уже давно ждали других напастей. И о русинах забывать никто не торопился. А раз прибыл кто-то из находников, может, вести как раз о них и есть.