Дочь смотрителя маяка
Шрифт:
– Спасибо, все хорошо. Мне удалось избежать воскресного рагу Хелены. Этот звонок был как благословение, – признался он со смехом. Карин улыбнулась. Рядом с ним она расслабилась. Оставалось только включить печку.
– Какая дерьмовая погода!
По голосу слышно было, что Карстен датчанин. У него была особая манера говорить «дерьмо». Он вгляделся в серую мглу перед ними и увеличил скорость стеклоочистителей. Дождь не переставал, и мокрые жухлые листья налипали на стекло.
– К нам поступила информация о том, что в одном из домов на Хамнесшере найден труп, – сказал Карстен. – Морская полиция поехала туда все оцепить лентой. Они должны
– Хамнесшер? Но там же никто не живет. И сам остров размером не больше почтовой марки, – удивилась Карин.
– По словам морской полиции, на острове сейчас работает строительная бригада. Не знаю, живут ли они там постоянно.
– Увидим.
Карстен причмокнул, увидев книги, которые она взяла с собой. По дороге в порт они ознакомились с информацией об острове. Карин читала вслух, время от времени посматривая в окно, чтобы ее не укачало.
– Есть письмо короля от 1724 года, что в этом месте нужен маяк, но остров слишком мал для проживания. Маяк строят в крепости Карлстен на острове Марстранд. Он используется сто лет, пока наконец не строят маяк на Хамнесшере. Архитектор Нильс Густав фон Хейденстам, отец поэта. Маяк был нового типа, который теперь называют «Столп Хайдена» или маяк-кринолин, потому что он по виду напоминал женский кринолин. 1 ноября 1868 года впервые зажглись огни на «Патер Ностер». В тот же год смотритель маяка мастер Улоф Андерссон с женой Юанной переехали на остров. Они прожили тут двадцать лет.
Карин разглядывала фото супругов в книге. Женщина со строгой прической сидела на стуле, сложив руки на коленях. Взгляд уверенно смотрел в объектив. На вороте у нее была брошь, длинная юбка слегка приподнималась над черными ботинками на шнуровке. Муж стоял за ее спиной, положив ей руку на плечо.
В Кунгаэльве они свернули с шоссе на дорогу 168 в направлении Марстранд, которая извивалась как змея. Типичная шведская дорога семидесятых.
– В 1964 маяк автоматизируют, а в 1977 гасят. На смену ему приходят маяки Хэттебергет и Скалленс неподалеку.
Она подняла глаза. Дождь перекрестился после того, как они пересекли Нурдэн. Южный залив замерз и покрылся коркой серо-зеленого льда.
Сложно было поверить, что там внизу была вода и живые рыбы. Покрытое льдом, море было похоже на зеленый луг. Пролив между островами Нурдэн и Инстэн не замёрз, отметила Крин, когда они проезжали по мосту. Карстен замедлил ход.
– Маяк Винга, – сказала Карин, показывая на световые лучи на горизонте. Карин было приятно видеть эту картину. С детства ей нравилось плавать на яхте по ночам, ориентируясь по мигающим огням маяков.
– Не позвонишь Лассе с погрузочного катера? Он может отвезти нас на Хамнесшер, – Карстен протянул Карин мобильный. – Смотри последний набранный номер.
Карин взяла телефон.
С материка через цепь островов, связанных мостами, можно было попасть на Куэн. Но дальше до Марстранда можно было добраться только на пароме. Солнце окрашивало небо в сказочные цвета. На горизонте над маленькими домами возвышалась крепость Карлстен.
Карин привыкла к морским путешествиям. Машина это совсем не то. Карстен припарковался перед зданием Морского управления, и пятнадцатью минутами позже они уже были на борту оранжевого катера с Лассе за штурвалом. Он был в вязаном свитере. Лассе крепко пожал им руки.
На борту Карин была как рыба в воде. Миллион раз она плавала на таком катере провожать и встречать Йорана
Катер пересек гавань Марстранда и остановился, пропуская паром, идущий с Куэна в Марстранд. Их штурман поприветствовал капитана парома.
– Мой сосед, – пояснил он.
– И муж твоей сестры или кузины? – шутливо поинтересовалась Карин.
– Ничего подобного вообще-то, – ответил Лассе. – Но если ты находишь мою внешность странной, то это как раз потому, что люди в этих местах женятся на родственниках, и большинство моих знакомых никогда не бывали в Гётеборге, – подмигнул он. Карин расхохоталась.
– Как красиво город обрамляет гавань, – сказал Карстен.
– Называть это городом преувеличение, хоть когда-то Марстранд и имел статус города. Но то, что красиво, согласна. Я не устаю наслаждаться этой красотой каждый день.
Выкрашенные в пастельные тона старые домики вдоль покрытой брусчаткой набережной ждали летних туристов. Веранды ресторанов пустовали, но в домах начинали зажигаться огни. Карин гадала, сколько из них включали живые люди, а сколько – запрограммированный таймер. Дома располагались вплотную друг к другу и постепенно взбирались вверх к крепости. Некоторые дома были обиты шифером. В окнах некоторых все еще висели кружевные занавески – дань моде прошлых времен. За ними можно было разглядеть старожила Марстранда, который не считал нужным включать свет так рано и сидел в полумраке.
Карин бывала тут не раз и знала, что дома в прекрасном состоянии, но особенно хорош был выкрашенный в белый цвет дом с балконом, украшенным резными звездами. На балкон можно выставить классическую белую садовую мебель с крестом в спинках, или из тикового дерева с подушками темно-синего цвета.
Словно прочитав ее мысли, Лассе сказал:
– Слишком дорого.
Он кивнул в сторону красивых домов и пожал плечами.
– Политики твердят о том, что в этих деревнях на побережье нужно поддерживать жизнь, но при этом призывают закрыть школу. Но суровая реальность заключается в том, что только некоторые могут позволить себе жить здесь, учитывая сегодняшние цены и налоги. Убери школу, и останется город-призрак. Красивые кулисы, – Лассе показал на старый деревянный дом светло-желтого цвета. – Моя бабушка родилась здесь. Ее сестра с семьей все еще живут в доме, но вопрос как долго. Летом они сдают его в аренду, чтобы было чем платить налоги.
Карин не могла не согласиться с его рассуждениями о будущем острова. Здесь больше не осталось рыбаков с грубыми руками и проворными пальцами, чинящих сети и чистящих рыбу. Больше не осталось сушилен для рыбы. Может, дома и в хорошем состоянии, но темные и пустые. Медленно вымирает старое рыбацкое поселение. Последние дома справа она часто видела на открытках с Марстранда. Карстен кивнул в сторону серого дома, выходящего окнами на пролив.
– Какой вид у них!
Лассе направил катер в северный вход гавани Марстранда. Он сказал, что раньше этот дом принадлежал известного певцу П.Г. Гулленхаммару.