Дочь Сталина
Шрифт:
«Но он не раз еще доводил меня до слез придирками к моей одежде; то вдруг ругал, почему я ношу летом носки, а не чулки, — «ходишь опять с голыми ногами!». То требовал, чтобы платье было не в талию, а широким балахоном. То сдирал с моей головы берет — «Что это за блин? Не можешь завести себе шляпы получше?». И сколько я ни уверяла, что все девочки носят береты, он был неумолим, пока это не проходило у него и он не забывал сам».
Поневоле припомнишь слово Ленина об Иосифе Виссарионовиче: «Азиат!» Ни Этери, дочь Серго Орджоникидзе, ни Марфа Пешкова, внучка Горького, ни другие подружки Светланы не получали таких
Однако, возвратившись из Сочи, покорная дочь пишет отцу:
«Здравствуй дорогой мой папа!
Шлю тебе привет из Москвы. Доехала я хорошо. С вокзала поехала прямо в Зубалово. На другой день ко мне приехала Рая. Погода здесь очень хорошая. Дни теплые и солнечные. Это я с собой с юга солнца привезла.
Незаметно прошли три дня в Зубалово. 31-го к обеду я приехала в Москву. 1-го сентября у нас начались занятия.
Учительница у нас та же, которая учила нас в 1-ом и во 2-ом классе. У нас прибавились новые предметы: география, физкультура, а со 2-ой половины учебного года будет история. Вчера нам выдали учебники, но занятий не было. Учительница только беседовала с нами. А сегодня уже начались настоящие занятия и уроки заданы.
Я, милый папочка, в этом году хочу быть тоже первой ученицей и получать только «отлично», но может быть когда-нибудь и «хорошо», только «посредственно» у меня не будет, а «плохо» у меня не было никогда и постараюсь, чтобы за все время пока учусь у меня его не было.
Сижу с Марфой Пешковой.
До свидания, милый папочка! Желаю тебе всего хорошего, а главное здоровья.
Постараюсь писать тебе почаще и побольше.
Целую
тебя
крепко!
Твоя Светлана».
Чувствуется, что это письмо Светлана буквально по предложению выжимает из себя. Она еще не понимает, что отец начинает ревновать девочку к ее же собственной становящейся личности.
Инстинктивно она еще пытается держаться за ту давнюю игру с приказами, из которой уходит ее умилительное, нежное содержание, пытается удержаться на плаву своей детской невинности и детского неразумения, которые в ней так любит отец. Она не подозревает о том, насколько он страшный человек…
Пока длится вся эта возня с приказами, подручные Иосифа Виссарионовича старательно готовят процессы с новоиспеченными врагами народа. У Сталина начинает развиваться маниакальная подозрительность, которая к концу жизни буквально душит его. Он жалуется Хрущеву: «Несчастный я человек, никому не верю». Подобно Нерону, который уничтожал всех вокруг себя, но пытался сберечь душу в своей маленькой дочери Клавдии, рано умершей, Сталин видит в Светлане единственную отдушину. Но она, его дочь, предает его уже одним тем, что растет.
Подростком она посылает отцу свою фотографию. «Реакция была для всех неожиданной: отец вернул мою фотографию со злобным письмом: «У тебя наглое выражение лица, — было написано его острым почерком, синим карандашом. — Раньше была скромность, и это привлекало». В веселой фотографии девочки в пионерском галстуке, с улыбкой во весь рот, ему почудились вызов, независимость. Это ударило его, как током, и он назвал это «наглостью». Ему хотелось потупленных глаз, покорности, того, что называл он «скромностью», пишет Светлана в книге
«В семье, где я родилась и выросла, все было ненормальным и угнетающим, а самоубийство мамы было самым красноречивым символом безысходности. Кремлевские стены вокруг, секретная полиция в доме, в школе, в кухне. Опустошенный, ожесточенный человек, отгородившийся стеной от старых коллег, от друзей, от близких, от всего мира, вместе со своими сообщниками превративший страну в тюрьму, где казнилось все живое и мыслящее; человек, вызывавший страх и ненависть у миллионов людей, — это мой отец…
Если бы судьба дала мне родиться в лачуге безвестного грузинского сапожника! Как естественно и легко было бы мне, вместе с другими, ненавидеть того далекого тирана, его партию, его дела и слова. Разве не ясно — где черное, а где белое?
Но нет, я родилась его дочерью, в детстве — любимой…»
Поневоле задумаешься над тем, что если так тяжко было «любимой дочери», действительно любимому ребенку вождя, то каково же пришлось другим его детям — старшему сыну Якову и родному брату Светланы Василию?..
Старший брат
Если младшие дети, Василий и Светлана, любимцы отца, унаследовали его неукротимый нрав, честолюбие, упрямство, властность, то Якову ничего не досталось от Иосифа Джугашвили, кроме миндалевидного разреза глаз. И фамилии. Младшие дети с рождения были записаны под псевдонимом.
Первая жена Сталина Екатерина Сванидзе, прачка, зарабатывала на жизнь поденкой. Она тяжело заболела и умерла, когда Якову было всего два года. В его метрике записан не год рождения, а дата крещения — 1908-й. На самом деле Яков на год старше. Когда это позднее обнаружилось, тут же поползли слухи — Яков не сын Екатерины Сванидзе, а незаконнорожденный, кто же его мать? На самом деле, бабушке Якова хотелось, чтобы в будущем внук получил годовую отсрочку от службы в армии, вот она и уговорила священника изменить дату рождения.
До четырнадцати лет мальчик воспитывался в семье родной тетки Александры Сванидзе. И был вполне счастлив. Но его дядя Александр Сванидзе решил, что только в Москве, рядом с отцом Яков сможет получить хорошее образование и кем-то стать. В 1921 году мальчика посадили в поезд и отправили в столицу.
Говорят, Сталин был очень недоволен его приездом. Он любил маленьких детей, из которых можно, по его мнению, вылепить все, что угодно, любой характер. А тут ему на голову свалился подросток, почти сложившийся человек. И внешностью, и характером Яков пошел в мать — спокойный, медлительный, мягкий. С первых же дней он очень раздражал отца.
Даже мачеха была к нему добрее и внимательнее.
Яков чувствовал себя одиноким, чужим и ненужным в этой семье. Закончилось его беззаботное детство. Он замкнулся, сделался угрюмым и нелюдимым.
К тому же первое время он плохо понимал по-русски, и учеба в русской школе стала для него сущей мукой. Но Яков был очень трудолюбив и старателен. Как и многие мальчишки, он начал втайне покуривать со сверстниками в школе и часто бывал нещадно бит за это отцом. Однажды он провел ночь в коридоре вместе с охранниками, потому что отец учуял запах табака и выгнал его из дома.