Дочь Сталина
Шрифт:
Что касается пристрастия к алкоголю, то в этом несчастье Василия биографы винили его отца. Сталин считал, что хорошее виноградное вино полезно детям. Как ни противилась Надежда Сергеевна, муж постоянно угощал детей вином. У Василия это переросло в пагубную привычку…
В сущности, он был предоставлен самому себе. Отец и мать слишком заняты. Детей пестовали и воспитывали няня, экономка, учителя, обслуга, охрана. Позднее Василий жаловался, что именно охранники, грубые солдафоны, научили его пить и сквернословить. Он пытался бороться со своими пороками, но у него был слишком слабый характер.
Василий не раз повторял, как сильно любил мать и каким ударом
У Марии Анисимовны был только один кумир — Иосиф. К окружению «великого человека», даже к его детям, она относилась очень критически. Ей принадлежат самые жесткие и нелицеприятные характеристики Василия, тогда еще подростка.
«Обстановка создана идеальная, чтобы учиться, развиваться и быть хорошим, — рассуждала она. — Ужас в том, что дети чувствуют привилегированность своего положения, и это их губит навеки. Никогда у великих родителей не бывает выдающихся детей».
После смерти матери Василий становится совершенно неуправляемым. Он плохо учится, грубит учителям, прогуливает занятия на футбольном поле. С ним не справляются ни воспитатели, ни учителя, ни обслуга. И все обращаются с жалобами на невыносимого Васю в последнюю инстанцию, к высшему судие — отцу. Только его Василий боялся и признавал. Отец, как мог, его вразумлял.
Светлана вспоминает, что в первые годы после смерти матери отец был очень внимателен к ним, сам проверял дневники, интересовался учебой. Вот что пишет Сталин коменданту дачи в Зубалове осенью 1933 года: «Следите хорошенько, чтобы Вася не безобразничал. Не давайте волю Васе и будьте с ним строги. Если Вася не будет слушаться няню или будет ее обижать, возьмите его в шоры. Держите Васю подальше от Анны Сергеевны, она развращает его вредными и опасными уступками».
Большинство наставлений касалось Васи, Светлана не доставляла стольких хлопот. Но и дочери Сталин посвящал несколько строк: «Светлану надо немедленно определить в школу, иначе она одичает вконец».
В «Дневнике» за 17 ноября 1935 года Мария Анисимовна Сванидзе рассказывает о семейном ужине в Зубалове. За столом, как обычно, говорили и о детях. Сталин, выведенный из терпения, пригрозил сыну выгнать его из дому, а вместо него взять на воспитание троих способных парней. На исправление Василию был дан срок — два месяца. Родственники притихли, они не верили, что мальчик сумеет исправить двойки за два месяца, и считали угрозу уже осуществившейся.
«Конечно, Васю надо привести в порядок, — пишет Мария Анисимовна. — Он зачванился тем, что сын великого человека, и, почивая на лаврах отца, жутко ведет себя с окружающими». Прошло всего две недели, и в том же «Дневнике» Мария Анисимовна отмечает не без тайной иронии, что Вася уже прощен и допущен к отцу. И продолжает: «Я очень рада. Вася — мальчик чрезвычайно жизнеспособный и хитрый, он умеет обходить даже собственного отца и являть себя прямым и искренним, не будучи таковым на самом деле».
О хитрости и склонности к интригам в характере Василия упоминали впоследствии и его сослуживцы
Владимир Аллилуев уверяет, что Василий терпеть не мог подхалимов и льстецов, а сестра пишет, что только подхалимы его и окружали. Но всегда находились мужественные и принципиальные люди, которые смело давали отпор зарвавшемуся сынку. Они были и среди учителей, и среди сослуживцев, и среди командиров Василия Сталина.
Директор элитарной школы, где он учился, во всем мирволил и потакал детям всесильных чиновников, в особенности сыну самого Сталина. Но вот учитель истории, возмущенный наглостью избалованного недоросля, написал письмо Сталину, в котором рассказал и о двойках, и о прогулах, и о грубости Василия. И заодно о том, как развращает детей подхалимство таких учителей, как директор И. В. Моисеев.
Нетрудно представить, с каким нетерпением учитель ждал ответа или какой-либо реакции на свое письмо. Это было в 1938 году. И вот ответ пришел.
«И. В. Сталин — В. В. Мартышину. 8. 6. 1938 г.
Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой — вернее — неорганизованной волей. Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он — «сын Сталина».
Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец — Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.
Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку.
К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.
И. Сталин».
Это письмо было опубликовано в «Учительской газете», товарищ Мартышин испытал сильное потрясение, а миллионы советских граждан еще долго умилялись гениальной простоте и справедливости вождя. Но если заглянуть на несколько лет вперед, умиление исчезнет. За эти годы Сталин много раз «брал сына за шиворот», распекал, сажал в карцер под арест, прогонял с глаз долой, но, несмотря на все эти меры, Василий продолжал пить, безобразничать, делать стремительную карьеру. Он по-прежнему ни с кем не считался.
Наконец, Василий расстался с ненавистной школой. Раньше он мечтал стать кавалеристом, как Буденный. Любил лошадей. Но после знаменитых перелетов Валерия Чкалова, когда все мальчишки помешались на самолетах, твердо решил стать летчиком. В 1938 году он поступил в Качинскую военную школу, которую окончил в 1940 году. Первое время Василий жил в училище на особом положении, в отдельной комнате, а не в казарме. Даже еду ему готовили отдельно, и он мог заказывать свои любимые блюда. Часто получал посылки, но надо отдать ему должное, всегда делил их с курсантами.