Дочь Сталина
Шрифт:
Решающим фактором оказалось то, что советский паспорт был у Светланы на руках. Такого раньше не случалось. Паспорта советских граждан, путешествовавших за границей, обычно изымались и возвращались им только при посадке на обратный рейс. В тот день советский посол в Индии И. А. Бенедиктов устраивал прощальный обед для Светланы. Это было довольно унылое мероприятие. Посол злился, потому что Светлана затянула свой визит куда дольше, чем это позволяла индийская виза, и теперь Москва требовала ее возвращения. Она подрывала его карьеру. Аллилуева должна была сесть на самолет до Москвы восьмого марта.
— Ну если я должна уехать, — сказала она тогда, — где же мой паспорт?
— Верните ей паспорт! — бросил Бенедиктов одному из своих помощников.
Тут Светлана показала себя
Сидя в своей постели, Честер Боулз принял решение. Индийские бумаги были в порядке, русский паспорт на руках, так что Светлана могла спокойно выехать из страны. Он распорядился, чтобы в ее паспорте была поставлена туристическая виза Соединенных Штатов образца В-2 сроком на шесть месяцев. Боулз спросил Боба Рейла, сможет ли он присмотреть за ней во время путешествия. Тот согласился. Мужчины вернулись в посольство.
Было 11:15. Перед самым отъездом в аэропорт Рейл обернулся к Светлане: «Вы полностью отдаете себе отчет в том, что делаете? Вы сжигаете за собой все мосты». Он предложил ей подумать еще раз. Светлана ответила, что у нее было предостаточно времени для размышлений. Тогда Рейл вручил ей полторы тысячи долларов из свободных резервов посольства, на первое время, чтобы легче было устроиться в США.
Ее провели по длинному коридору к лифту, который спустился в посольский гараж. Прижав к себе чемоданчик с рукописью и чем-то из одежды, Светлана забралась в автомобиль. Молодой сержант Роджер Керк, посольский специалист по делам СССР, только что вернувшийся из Москвы, уселся рядом с ней. Они улыбнулись друг другу. Керка будоражила мысль, что рядом с ним находилась дочь Сталина. Светлана задумалась: «Отчего же они все время улыбаются? Это вежливость или веселое расположения духа?» Что бы это ни было, ей, не избалованной улыбками, оно показалось приятным!
Рейл позвонил своей жене Рамоне и попросил собрать для него вещи на несколько дней и встретить его через час в аэропорту Палам. Он не сказал, куда летит. Затем Рейл направился в офис Куантас Эрлайнс и взял два билета первого класса в США с пересадкой в Риме на открытую дату. Вскоре он присоединился к своим соотечественникам — к тому времени человек десять посольских бесцельно кружили в полупустом терминале аэропорта. Но рядом со Светланой сидело только двое. Светлана с легкостью прошла индийскую таможню и миграционный контроль с визой на выезд из Индии и действующей туристической визой Соединенных Штатов. Через пять минут она уже сидела рядом с Рейлом в зале ожидания международных рейсов. Когда Рейл спросил, взволнована ли она, та ответила с ухмылкой: «Ничуть». Это было в ее характере. Светлана в душе была авантюристкой. Всю свою жизнь она принимала важнейшие решения по наитию и потом принимала их последствия с лихой удалью. Она всегда говорила что у Достоевского ее любимый роман — «Игрок».
Внешне сохраняя спокойствие, Рейл терзался страшной тревогой. Он не сомневался, что, обнаружив исчезновение Светланы, Советы непременно станут настаивать на ее возвращении. Если их застанут в аэропорту, индийская полиция арестует Светлану, а он будет бессилен помочь. Тогда женщина попадет в большую беду. Смертный приговор был бы вполне в сталинском стиле, однако ее отца не было в живых уже 14 лет. Тем не менее, современная советская власть обходилась с перебежчиками жестко и не скупилась, раздавая им тюремные сроки. Когда танцор Рудольф Нуриев бежал в 1961 году, его заочно приговорили к семи годам исправительных работ. В голове Рейла, должно быть, промелькнул и недавний процесс над писателями Андреем Синявским и Юрием Даниэлем. В 1966 году их сослали в лагеря за «антисоветские» сочинения, где они и пребывали до сих пор. Кремль не рискнул бы открыто придать Светлану суду, однако Рейл опасался, что она может пропасть в мрачных застенках какой-нибудь психиатрической клиники. Но ему было неведомо, что их мысли, должно быть, совпадали. Синявский был близким другом Светланы. Одно она
Самолет авиакомпании «Куантас» приземлился в Риме точно по расписанию, однако облегчение, которое испытал Рейл, вскоре сменилось ужасом. Вылет задерживался. В самолете возникли технические неполадки. Двое людей сидели в зоне отправления и им казалось, что минуты тянутся часами. Рейл взглянул на Светлану. Ее тоже стало охватывать волнение. Пытаясь погасить нараставшее напряжение, Рейл временами поднимался взглянуть на табло прибытий. Он знал, что регулярный рейс Аэрофлота в 5 утра собирал в аэропорту огромную делегацию из посольства, встречавшую или провожавшую дипломатических курьеров и прочих шишек. Работники Аэрофлота уже начали открывать свою стойку. И тут, наконец, объявили отправление из Рима. В 2:45 самолет поднялся в воздух над Римом.
Они были уже на полпути, когда в американское посольство в Нью-Дели пришла телеграмма о невозвращенце. Дональд Джеймсон, офицер по связям с Госдепартаментом в ЦРУ, довел до сведения Фоя Колера, заместителя Госсекретаря, сложившуюся ситуацию. Реакция Колера была ошеломляющей — он взорвался: «Скажите им, чтобы вышвырнули эту женщину из посольства! Никакой ей помощи не предоставлять!» Колер не так давно служил послом США в Советском Союзе и был убежден, что лично, своими руками, обеспечил потепление в отношениях с Советами. Ему не нужно было, чтобы бегство дочери Сталина, особенно накануне пятидесятилетия советской революции, спутало ему все карты. В посольстве прочитали срочную телеграмму с отказом в предоставлении Светлане убежища, и тут же отправили ответ: «Вы опоздали. Они улетели. Они на полпути в Рим».
Работники посольства не проверили статус рейса. Если бы они узнали, что Светлана с Рейлом провели два часа в аэропорту Рима, их бы отозвали и ее отвезли бы в посольство, чтобы оттуда вышвырнуть. Все сложилось бы совсем иначе. Но Светлана всю жизнь ходила по лезвию бритвы, и судьба кидала ее то в одну сторону, то в другую. Порой она называла себя цыганкой. Для дочери Сталина, постоянно живущей в тени его имени, так и не нашлось спокойного пристанища.
Часть первая
Кремлевские годы
Глава 1
Солнечный дом
В течение всей своей жизни Светлана любила вытаскивать свои детские фотографии, раскладывать их и задумчиво рассматривать, чувствуя, что радостные и в то же время жестокие воспоминания ловят ее в свою западню. Ее матери на снимках никогда не было, она фотографировала. Но все остальные в эти мгновения семейных встреч были такими молодыми и счастливыми, никто еще не ушел, и жизнь казалась простой и понятной. Первые шесть с половиной лет жизни (до смерти матери в 1932 году) всегда были для Светланы солнечными. Она даже говорила, что ее детство — это солнечный дом.
Может ли человек жить, не оглядываясь на свое прошлое? Мы всегда обращаемся к своему детству, периоду, когда в глубины нашей души закладываются ее основы. Нам интересно и важно, насколько влияние наших родителей определяет нашу дальнейшую судьбу. Светлана упрямо верила в свое счастливое детство, хотя постепенно и стала понимать, что ее ограждали от многих кровавых подробностей. Что же это было за странное детство, где она всегда пыталась найти источник солнечного света?
Светлана выросла в Кремле, в огражденной крепостными стенами цитадели русских царей, стоящей на берегу Москвы-реки. Это был практически отдельный населенный пункт со своими величественными башнями, храмами и дворцами. Его центр — Соборная площадь с массивными воротами, отделяющими Кремль от Красной площади и всего города. Кто-то может подумать, что эта царская крепость была слишком величественной, но нельзя забывать, что Светлана, второй ребенок в семье Иосифа Сталина и его жены Надежды, родилась в 1926 году, всего через девять лет после Великой Октябрьской революции. Народ всегда воспринимал ее как кремлевскую принцессу, но большевистская дисциплина отца вынуждала семью вести достаточно скромный образ жизни.