Дочь великого грешника
Шрифт:
— Это уж точно.
Бен стал нагонять Уиллу.
Чертов прицел. Стоил целую кучу денег — «прицел для биатлона» называется. А сам ни к черту не годится.
Джесс вновь и вновь вспоминал случившееся во всех деталях. Во-первых, прицел подвел, во-вторых, ветер. А целился он правильно, просто не повезло, и все тут.
В первый миг, когда конь полукровки поднялся на дыбы, Джесс было подумал, что пуля попала в цель.
Эх, если бы прицел был нормальный.
Все произошло само собой, он
Джесс загасил сигарету, уставился невидящим взглядом в темноту и выругался.
Ничего, будет и другой случай. В этом можно не сомневаться.
То-то Лили пожалеет, да поздно будет.
Каждую ночь Уилла просыпалась от кошмара, обливаясь потом и давясь криком. Снилось ей все время одно и то же: она лежит голая, связанная по рукам и ногам, пытается высвободиться, но веревка впивается в тело все глубже и глубже. По коже стекает кровь, ее запах щекочет ноздри.
И всякий раз, перед тем как проснуться, она видела перед глазами блеск клинка. Нож, описав сверкающую дугу, впивался в ее тело.
Утром Уилла избавлялась от навязчивого видения, но знала, что ночью оно снова будет тут как тут.
А между тем природа просыпалась, и первые робкие признаки весны должны были бы волновать ей кровь. Крокус в горшке, оставшийся еще от матери, покрылся цветами. На лугах появились проталины, дышавшие свежей землей. Телята вовсю резвились в загонах.
Приближалось время сева. Скоро пастбища расцветут зеленью и цветами, горные луга покроются россыпью клевера и одуванчиков. Горы из белых станут серебристыми, а день пойдет на рост.
Но зима, конечно, еще не сдалась. Что ни день шел снег, однако он был уже не такой, как в феврале. А сверху припекало солнце, вселяя надежду, что холодов больше не будет. Погода стояла ясная, солнечная, радующая душу.
Из окна кабинета Уилла увидела Лили. Та почти все время держалась подле Адама, то и дело поправляя ему повязку, подавая то или это.
Рана быстро заживала. У них обоих заживают раны, подумала Уилла.
Наверное, это здорово, когда рядом с тобой преданный, любящий, безоговорочно верящий в тебя человек. Интересно было бы испытать подобное ощущение.
Но и страшно. Или все-таки рискнуть? Может быть, страхи и сомнения развеются? Вот бы погрузиться в мир безудержных, самозабвенных чувств. Испытать все то, что читается в лицах Лили и Адама, когда они смотрят друг на друга.
Уилла видела, как они обмениваются улыбками, подают друг другу какие-то сигналы, понятные только им одним. Заманчиво, думала Уилла. И, должно быть, очень согревает душу. Знать, что для кого-то ты — самое главное.
Глупости все это. Она отвернулась от окна. Столько дел, столько работы, нельзя тратить время на пустые мечтания. Да и потом, она не из тех женщин, кто сводит мужчин
Вот именно. Пора называть вещи своими именами. Здесь, в кабинете, до сих пор ощущался дух Джека Мэрси. Он никогда не думал о своей дочери, ему было на нее наплевать.
А она? Уилла села в его кресло, положила руки на кожаные подлокотники. Что она значила для него? Ничего, жалкую замену сына, которым Джеку так и не суждено было обзавестись.
Даже не замену, подумала она, закипая, и пальцы ее непроизвольно сжались в кулаки. Она была для него охотничьим трофеем, причем таким, которым Джек не мог гордиться. У него на столе даже не было ее фотокарточки.
Зато все стены утыканы головами мертвых зверей. Вот трофеи, которые Джек ценил больше.
В ней всколыхнулись ярость и обида. Уилла вскочила на ноги и, не помня себя от гнева, схватила за рога голову оленя. Трофей обрушился на пол, раздался оглушительный грохот.
— Провалитесь вы все пропадом! — завопила Уилла. — Я вам не трофей!
Она вцепилась в рога горного барана, взиравшего на нее хитрыми стеклянными глазами.
— Это мой кабинет! Мое ранчо!
Справившись с бараном, она набросилась на новую жертву.
Должно быть, в этот момент у нее слегка помутился рассудок. Войдя в раж, она сдирала со стены мертвые головы, обдирая костяшки пальцев и ломая ногти. Зубы ее были ощерены не менее хищно, чем у горной кошки, которую Уилла остервенело сдирала со стены.
В дверях появилась Тэсс, замерла на месте, потрясенная зрелищем: ее младшая сестра пыталась вытащить из угла чучело здоровенного гризли.
В первый миг Тэсс показалось, что медведь напал на Уиллу и явно одерживает победу. Зрелище было одновременно смехотворным и устрашающим.
Громко откашлявшись, Тэсс сказала:
— Ну и дела. Ты что, решила зоопарк открыть?
Уилла обернулась, обожгла сестру свирепым взглядом. Медведь покачнулся и рухнул на пол, как подрубленное дерево.
— Надоели мне эти уроды, — пропыхтела Уилла. — В моем доме их больше не будет.
Тэсс решила, что самое время заговорить голосу рассудка. Прислонившись к двери, она рассудительно сказала:
— Честно говоря, мне этот интерьер никогда не нравился. Не люблю охотничий стиль. Но с чего это вдруг ты решила заняться переустройством своего рабочего кабинета?
— Больше никаких охотничьих трофеев, — сказала Уилла со страстной убежденностью в голосе. — И мы тоже никакие ему не трофеи. Помоги мне вынести все это. — Она протянула руку. — я хочу убрать эту дрянь из дома.
Только теперь Тэсс сообразила, в чем дело. Она закатала рукава, глаза ее зажглись таким же азартным блеском.
— С превеликим удовольствием. И первым делом мы уберем отсюда этого мишку косолапого.
Вдвоем они поволокли здоровенное чучело к двери. Пока они сражались с гризли на лестнице, внизу появилась Лили.