Дочь Востока. Автобиография
Шрифт:
Еще больше я удивилась, получив от генералов первую весточку, письменное послание, подписанное, если я верно помню, генералом Арифом. Меня предостерегали от занятия политикой. Таким образом, через полтора месяца после введения военного положения я получила первое официальное предупреждение от Зии. Но я не восприняла его с достаточной серьезностью.
— Представь себе, — смеясь, обратилась я к отцу, входя к нему вечером, — они считают мое посещение чаепития угрозой режиму военных.
— Зря смеешься, — совершенно серьезно ответил отец. — От этих военных смертью несет, а не смехом.
И
3 сентября, 4 часа утра, Клифтон, 70, Карачи.
Я спала в своей спальне. Проснулась от шагов на лестнице. Поскольку случилось это в Рамазан, я подумала, что кто-то из домашнего персонала несет мне предутреннюю еду. Но в комнату вдруг ввалились пятеро мужчин в белом. По прическам и крепкому сложению я мгновенно распознала в них армейских коммандос. Я часто видела их в резиденции премьер-министра. Но почему они в штатском?
Пятеро направляют на меня дула автоматов, шестой принимается метаться по комнате, смахивая все со столов и столиков, срывая одежду с крюков и швыряя ее на пол, разбивает лампу и вырывает из розетки шнур телефона.
— Что вам нужно? — испуганно восклицаю я. Чтобы мужчины так врывались в комнату женщины в мусульманской стране! Это неслыханно!
— Хочешь жить — молчи! — бросает главный. Разорив мою комнату, они направляются к двери.
— Вы убийцы моего отца? — в ужасе спрашиваю я того, кто разбойничал в комнате. Он почему-то сжалился надо мной на секунду.
— Нет, — буркнул он и сразу добавил: — Сиди здесь, не дергайся, не то хуже будет.
Для убедительности шевельнув в мою сторону стволом пистолета, он выскочил за остальными.
Я впопыхах накинула на себя одежду, выхватив вещи из разбросанных на полу куч. Ворвалась перепуганная Санам.
— Куда ты? Куда? Не ходи! Убьют!
— Тихо, — цыкнула я на нее. — Мне надо к папе.
Я выбежала из комнаты и увидела, что в коридорах полно коммандос, все в белом, все с автоматами. Нас сразу же смели вниз в приемную, где тоже толклись белые с автоматами. Я рванулась было мимо, к входной двери, чтобы добежать до маленького флигеля, в котором ночевали братья, но меня под дулом автоматов усадили на диван рядом с Санам. «Белых» тем временем распределили по коридору, попарно перед каждой из дверей.
Я должна прорваться к отцу. Он в опасности. Я должна. Почему они ворвались в дом ночью, в штатском? К чему этот цирк? Отца можно было арестовать в любое время дня, спокойно предъявив ордер или военный приказ на арест. Вместо этого они пытаются оскорбить и запугать нас. С какой целью? Может быть, они и не хотели, чтобы люди узнали, как поступили с моим отцом, но определенно не собирались скрывать это от меня.
— Кья an фауджи хаин? — спрашиваю я на урду людей у кухонной двери. — Вы солдаты? — Они переглядываются, но, как и положено по уставу, мой вопрос оставляют без ответа. Я вздыхаю. — Посмотри на них! — громко говорю я се стре. — Откуда у них такая бешарам, такое
Уголком глаза вижу, что они снова переглядываются.
— Йех кис ка гор хаи? Чей это дом? — спрашивает один из них.
Я вдруг понимаю, что многие из них выполняют приказ, не зная, где они находятся и для чего их сюда привезли.
— Вы даже не знаете, что вломились в дом премьер- министра Пакистана? — вопрошаю я, напустив на себя как можно больше высокомерия. Они смущенно опускают оружие.
Мой шанс! Я вскакиваю с дивана, несусь по лестнице в комнату родителей. Меня не задерживают.
Папа сидит на краю кровати. Мама замерла на подушках, одеяло натянуто до подбородка, в руках она держит затычки для ушей, позволяющие ей не просыпаться, когда отец после напряженной работы поздно ночью возвращается в спальню. Над ними нависли коммандос с оружием в руках. Тот, который прыгал по моей комнате, скачет теперь по комнате родителей. Когда я вошла, он как раз пытался отодрать от стены пару церемониальных скрещенных сабель.
— Зачем? — бросает отец. В голосе его есть что-то авторитетное, ибо «прыгун» одумывается и прекращает свое бесцельное занятие.
Отец указывает мне на кровать рядом с собой. Перед нами какая-то карикатура: жирный, грузный мужчина придавил задом изящный раззолоченный стульчик, затянутый бело-голубой парчой в стиле «Луи Кенз».
— Кто это? — шепчу я отцу.
— Сагхир Анвар, директор нашего Федерального бюро расследований, — отвечает он мне и переключается на толстяка: — А ордера у вас, разумеется, нет.
— Нет, — откликается тот, изучая ковер.
— И по какому обвинению вы меня забираете из дому?
— Согласно приказу доставить вас в Генеральный штаб.
— Чьему приказу?
— Генерала Зии.
— Поскольку я не ожидал вас в этот час, мне нужно полчаса, чтобы собраться, — спокойно говорит отец. — Пошлите ко мне слугу, чтобы собрать вещи. — Анвар отказывает, говорит, что никому не дозволено видеться с премьер-министром. — Пришлите Урса, — спокойно настаивает отец, и Анвар кивает одному из коммандос.
Урс, как я позже узнала, стоял с остальными слугами во дворе.
— Молчать! Руки за спину! — орали им коммандос по-английски. Тех, кто не понимал английского или замешкался, поощряли пинками и ударами. Их обыскали, отобрали деньги и сняли часы, которых, разумеется, не вернули.
— Кто Урс? — гаркнул громила.
— Я, — отозвался Урс и тут же получил удар пистолетом по голове за то, что открыл рот. «Остроумец» продолжил обход слуг, спрашивая каждого:
— Ты не Урс?
Наученные горьким опытом слуги молча мотали головами. Урса схватили за шиворот и приволокли наверх. Под дулами автоматов он собрал вещи отца, так же под прицелом отнес к автомобилю без регистрационного номера и погрузил сумки в багажник.
Отец принял душ, оделся. Я поражалась его невозмутимости. Это оружие сильнее, чем арсенал автоматов и пистолетов, чем кулаки громил, молотившие в наши двери.