Дочь Востока. Автобиография
Шрифт:
— Сам посуди, — оправдывался Шах, с улыбкой глядя на разозленного брата, — как я смогу учить своих людей тактике скрытности, если не покажу личного примера?
Жизнь Шаха, как и жизнь всей семьи, резко изменилась после убийства отца. Связь его с красавицей турчанкой прервалась по инициативе ее родителей, узнавших, что Шах связался с группой аль-Зульфикар. Пришлось ему отложить и свои мечты о предпринимательской активности. Он планировал сколотить капитал и заняться строительством многоквартирных домов во Франции.
— Вы с Миром занимайтесь политикой, а я буду зарабатывать деньги для семьи, — сказал он во время одной из наших встреч.
Интересовался он и деятельностью разведки, изучал
— Когда вы с Миром вернетесь в Пакистан, вспомните о своем младшем братике, который разбирается в разведке, — говорил он нам. — Большие бонзы не могут, не в состоянии вникнуть во все аспекты жизни общества, современное общество для этого слишком сложно и громоздко. Вам нужен кто-то, на кого вы сможете положиться, кто сможет просветить вас о тенденциях, настроениях, чаяниях, о том, в какой кухне что заварилось. Так что, когда придет время, я вам пригожусь.
Сейчас, в автомобиле, Шах спросил меня:
— Долго у нас пробудешь?
— До тридцатого июля.
— Ну нет! Так не пойдет. Останься подольше. Мир тридцатого уезжает, и ты тоже. Ты просто должна остаться еще на недельку.
— Но меня ждут в Австралии.
— Подождут. Останешься со мной.
— Хорошо, хорошо, — согласилась я.
Конечно, я понимала, что не смогу остаться. Но не хотелось портить брату настроение отказом. Из всей семьи он наиболее настойчиво рвался меня увидеть. Весной 1984 года он без предупреждения прилетел в Париж, где я вовсю занималась своими политическими делами. «Редактор „Красной звезды" хочет взять у вас интервью», — прочитала я на одной из записок стола регистрации о телефонных звонках. «Красная звезда»? В жизни не слыхала о таком печатном органе, но это меня не удивило, ибо тогда я получала много звонков и виделась со многими, о ком раньше не имела представления. Когда редактор «Красной звезды» позвонил в третий раз, я взяла трубку.
— Легче пробиться к президенту, чем к тебе, — смеялся в наушнике трубки голос Шаха. — К Валиду Джумблатту в штаб-квартире друзов в Бейруте точно проще попасть, чем к мадемуазель Беназир Бхутто в Париже.
Каждое утро Шах будил меня в моем номере в 6 часов.
— Все еще спишь? — ужасался он. — Вставай, давай вместе позавтракаем.
Политические трапезы для Шаха не были проблемой.
— Когда ты от него отделаешься? — спросил он, когда я сказала, что обедаю с господином Назимом Ахмадом, бывшим министром информации. В упомянутый мною час я услышала рядом шаги и увидела подходящего к нам стройного молодого человека. Мой собеседник побледнел. Он знал, что Шах не только сын главы его правительства, но и прослыл опасным террористом. Шах раскурил сигару, и через несколько минут господин Ахмад уже хохотал над его анекдотами. Затем Шах водил меня и Ясмин по булыжным мостовым Парижа. До трех ночи мы болтали, пили кофе за выставленными на тротуары столиками.
— В семь утра за тобой заеду, — предупредил Шах, высаживая меня с матерью у снятой им на месяц квартиры С двумя спальнями на Круазетт. — Сначала покажу тебе свою квартиру, потом барбекю на пляже. У меня все уже налажено, тебе останется лишь наслаждаться.
— И Рехана будет?
— Да. — Выражение его лица не предполагало каких-то изменений в отношениях с молодой женой. И он отбыл, чтобы завершить последние приготовления к пикнику.
В одной квартирке с матерью и со мной разместились Санам с крошкой Азаде, мужем Насером и еще пятнадцатилетняя кузина из Лос-Анджелеса. Нехватка места нас, однако, не беспокоила, ибо восточные семьи по обычаю живут весьма плотно. Мир, со своей семьей остановившийся у Шаха, приехал к нам в гости с Фатхи. Я привезла для Фатхи вырезные аппликации
Мир, кажется, прекрасно уживался со своей Фаузией, но у Шаха с Реханой дело обстояло сложнее.
— Я тебе хочу кое-что сказать, но обещай со мной не спорить, — обратился ко мне как-то Шах во время одной из наших встреч в Париже.
— Попытаюсь, — пообещала я.
— Я, кажется, разведусь. Я разинула рот.
— С ума сошел, Гоги? — Я назвала брата его детским семейным именем. — Ни в коем случае! В нашей семье никогда не было разводов. Твой брак к тому же не договорный, ты сам себе жену выбрал, так что не можешь сослаться на то, что тебе подсунули невесть что. Ты должен сохранить семью.
— Тебя больше заботят приличия, чем я, — вполне справедливо упрекнул меня Шах.
— Да что у тебя не ладится? — спросила я, воображая, что сейчас, не сходя с места, найду мудрое решение всех семейных проблем брата. То, что я услышала, однако, убавило у меня уверенности в благополучном разрешении семейного кризиса.
Рехана радикально изменилась после замужества, сказал брат. Сначала она пылала любовью, сама готовила пищу и напитки, терпеливо дожидалась, когда он вернется из лагеря после тренировок. Но вдруг она оказалась не в состоянии подать ему даже чашку чаю. Он возвращался домой и видел, как она красится, мажется, румянится и куда-то исчезает. И он остается один дома.
— Я почувствовал себя одиноким, как никогда. Как бездомный. Ни поговорить, ни даже телевизор вместе посмотреть… Я думал, ребенок исправит положение, но получилось еще хуже.
— Шах и Рехана расходились дважды. Ради дочери Шах мирился с женой, надеясь, что она станет такой же, как прежде. Но теперь он решился, и по возвращении в Париж разведется с ней наконец. Так сказал мне Шах. А я, как дура, его отговаривала.
— Может быть, она тоже чувствует себя одинокой, скучает, — подыскивала я оправдания поведению его жены. — Вы разъезжали по арабскому миру из одной страны в другую, у нее ни друзей, ни родственников на новых местах, ни языка не знает, ни телевизор посмотреть, ни в кино, ни на рынок. У нее и жизни-то не было. Добавь семейную нагрузку, ребенок в столь раннем возрасте.
— Шах, казалось, слушал меня с интересом.
— Она хочет, чтобы я занялся бизнесом в Америке. Даже говорит, что сможет устроить, чтобы американцы удалили меня из списка нежелательных элементов. Но жить в Америке… — лучше сдохнуть.
— Может быть, тогда вам лучше пожить в Европе, пока нельзя вернуться домой? Во Франции, например, она свободно может ходить в гости или в кино, когда тебя нет дома. Здесь не исламская страна, где на женщину без мужского сопровождения выпяливают глаза. Мир с семьей в Швейцарии живет, значит, и сестра должна быть недалеко. Может быть, если создать ей подходящую обстановку, она станет прежней. Если хочешь, я поговорю кое с кем, если повезет, добудем для вас французский вид на жительство. Сказанное мною Шаха заинтересовало.
— Во Франции опасно, — сказал он. — Если жить здесь, то мне понадобится разрешение на оружие.
— Не знаю, но могу и об этом спросить.
— Наш разговор улучшил его настроение. Но мое несколько упало, когда Шах взял меня с собою покупать бронежилет.
— В Европе мне нужно носить его постоянно, — сказал он и купил один себе и один для меня, сидевший посвободнее. — Неизвестно, что взбредет в голову Зие.
— Я постаралась его разуверить, хотя и сама постоянно размышляла о вопросах безопасности. Но его оказалось трудно разубедить.