Дочери Дагестана
Шрифт:
Все, что выгружали с подвод, аульчане воспринимали, как чудо: швейная машинка фирмы «Зингер», керосиновый самовар, примус, велосипед, одеяло на медвежьем меху, ковры, хромовые сапоги, женские туфли со шнурками и на высоких каблуках и т. д.
Но не менее всего этого привлекла внимание неувядаемая красота Салихат и, как две капли воды похожей на нее, дочери Айзанат. Единственное, что отличало их, – девушка была ростом ниже.
Не успели приезжие оглянуться, как руки девушки стали домогаться многие. Она же предпочла Гамзата Алиева, сына муллы, работавшего в Утамыше педагогом. От этого брака родилось двое детей – Ирайганат и Арсанали. Все
Внешностью Ирайганат не уступала ни матери, ни бабушке: среднего роста, белокожая, зеленоглазая, добрая, веселая, жизнерадостная. Она обладала красивым голосом, любила петь. Однако наступил день, когда сельчане перестали видеть Ирайганат на свадьбах и вечеринках. Не спрашивая ее согласия, девушку выдали замуж за крестьянина Гамзата, в то время как сватался к ней любимый Абдулжалил. Может, родители выдали бы за него свою дочь, но у последнего была семья: жена и двое детей.
Гамзат знал обо всем этом, поэтому страдал безутешно. И, когда Ирайганат, оставив его, вернулась к родителям, добровольцем ушел на фронт, чтобы сложить там свою бедную голову.
Красавица и Абдулжалил в конце концов нашли друг друга. Были счастливы. В это время пришло известие о гибели на войне Гамзата. Услышав это, Ирайганат забрала двоих детей, нажитых от Абдулжалила, продала дом и стала жить одна-одинешенька в Новом Каякенте.
Красота человеческая обладает могучей силой, однако не всегда приносит счастье.
Когда в мою саклю вошла Солтанат
В поисках старожилов моя дорога в апреле 1996 года привела в дом Шихабутдина Баймурзаева в Нижнем Дженгутае.
После ассаламу алейкум первыми его словами были: «Мне 99 лет и 5 месяцев». И так как он, не переводя дыхание, продолжал говорить, мне оставалось только внимательно слушать его.
– Отец мой, Баймурза, – говорил дженгутаец, – до колхозов был середняком. Неплохо жили. Рост имел выше меня, ни худой, ни полный. Проболев всего 15 дней, умер в 73 года. Мы тогда жили на Гильяр-кутане – это в 10 км от Дженгутая. Я там прожил 57 лет, и все эти годы пас овец. Восемь дней из 30 бывал дома, а остальные – с ними, с овцами. Помню ли я какие-либо случаи? Разумеется. Мне шел 34-й год, когда с моим товарищем Али произошла страшная беда. Бешеный волк откусил ему нос.
На лице у молодого человека вместо носа остались ноздри. Тьфу, противно даже в его сторону глядеть. Али чуть не повесился. Спас его профессор Клычев. Сделал пластическую (слово «пластическую» я напомнил. – Б. Г.) операцию, а в селе дальнейшее лечение проводил Осман из квартала Мажагатаул.
Сам я никогда не болел. Даже голова не беспокоила. Вот зубов нет. Нет, не от болезни лишился я, а на фронте. После контузии они стали по одному выпадать.
Аппетит у меня завидный. Очень люблю курзе, каши – не переношу. Более всего употребляю калмык-чай, получаю истинное удовольствие. Мяса я ел много. Сплю от души, даже днем отдаюсь отдыху. Но вот какое дело. Если я вижу черно-белые сны – значит, к засухе. Если цветные – дожди идут. Ко мне на сон, как на свидание, приходят овцы, умершие родственники и обязательно горы, которые я исходил вдоль и поперек. Зрение мое в последнее время ухудшилось. Коран читал без очков. А теперь в 20 см различаю свою кисть, а дальше – будто доска. Очки не ношу – не думал над этим. Людей узнаю по голосу. Если через год приедешь ко мне, и тебя таким образом признаю. Курю «Приму».
Я
– Что из себя представляют папиросы «Прима»?
– Хуже сорта, чем «Прима», не бывает, – отвечали знатоки.
И такое дерьмо выкуривает мой долгожитель?
Услышав мои слова возмущения, Баймурзаев усмехается и продолжает свой рассказ:
– Признаюсь, что выпивал и водку, и вино, однако пьяным меня никто не видел. Более 40 лет баловался горячительным. Однажды мой сын, работавший пастухом, говорит: «Если еще раз увижу тебя выпившим, то ты не мой отец!» В тот день посмотрел я на себя в зеркало и увидел отекшее лицо, загноившиеся глаза, измазанный бузою бешмет. Схватил себя за горло, сдавил что есть силы и мысленно произнес: «Кроме пищи и воды через тебя, клянусь, ничего не пройдет!»
После этого горло долго болело, зато сохранил сына, а заодно и себя.
В двенадцать лет я влюбился в Солтанат. Едва дождался зрелого возраста. На нее зарились не одни глаза. Красавица со всех сторон. Когда Солтанат исполнилось 18, а мне 20, послали сватов. Не тут-то было – отказали. Главная причина состояла в том, что наши мамы Дахият и Тавруз между собою не ладили.
– Не маме с Солтанат жить, – сказал я сам себе и задумал украсть ее. Пошел к своему родственнику Гаджи Гаджимурзаеву и рассказал о своем плане. Тот одобрил.
И вот в тот момент, когда моя ненаглядная с кувшином возвращалась с родника Балтааул, я схватил ее в охапку и потащил во двор родственника. Солтанат, видимо, мой театр понравился, потому что она для проформы недолго кричала, не дергалась, не вырывалась. Три дня она находилась у Гаджи. За это время я сходил к бегаулу Дженгутая Алихану и доложил о том, как умыкнул Солтанат.
– Хорошо сделал, – успокоил он меня.
Солтанат вошла в мою душу, как хорошо вбитый в доску гвоздь. Если бы вы знали, как я ее ревновал, то не подумали бы, что я сделал неудачное сравнение. В дни молодости необходимость заставляла меня бывать в Порт-Петровске. Так, поверите ли, я на рассвете выходил из Дженгутая, а днем оказывался на берегу моря. Через горы и долы я двигался быстро. А через Талги возвращался на следующий день. И все это ради того, чтобы не оставлять Солтанат в одиночестве.
Под стать моей жене была еще одна красавица в нашем селе – Ушкият Шихшабек-Гаджиева: среднего роста, светлая, чернобровая, косы до пят. Первым ее мужем стал царский офицер Магомед Гаджиев. Он почему-то дал ей развод. Скорее всего, из-за того, что у нее не было детей. Так все думали. Ушкият недолго ходила свободной. Засватал Пахрудин Казанбаев. Но вскоре женщина заболела и умерла, когда ей было чуть больше сорока лет.
Обращала на себя внимание еще одна дженгутайка – Суна-ханум. А все-таки краше моей Солтанат в ауле не встретили б вы – ни среди девушек, ни среди женщин.
Пять лет, что мы прожили вместе, как один день пролетели. У нас родились двое детей. Не знаю почему, они поумирали. Может, потому, что наши мамы продолжали враждовать, и это в конце концов привело к тому, что мы разошлись и обзавелись новыми семьями. Солтанат умерла пять лет назад.
Долгие годы я чабанил, ходил за овцами. Мне не было скучно. Товарищам рассказывал содержание «Тахира и Зухры», «Лейли и Меджнуна», «Бозигита». Многие суры Корана легко вспоминал. Из-за этого мой авторитет был довольно-таки высок. Да и физически мало кому уступал. Я мог брать под мышки по мешку муки и бегать.