Дочери Дагестана
Шрифт:
Вопреки всему
Беличо из Арчо еще девчонкой выдали замуж за богатого арчинца.
Все село двинулось провожать невесту, да и заодно посмотреть, каков будущий муж. Поглазев на него, они вернулись восвояси.
А тем временем жених устроил первый экзамен своей нареченной, не подозревая, что нрав ее был что погода глубокой осенью в горах. На глазах мужа она поспешно разделась и скользнула под одеяло. Он поманил Беличо пальцем и заставил покинуть супружеское ложе.
Арчинец разлегся и приказывает Беличо, показывая на свои сапоги: «Снимай!». Та, не скривив даже
Через горы и долы бежала к себе домой Беличо. Заскочила к тете, а та отвела девушку к родителям, помирила с ними. А дальше происходит что-то необычное. У Беличо вскоре умирает отец. То ли из-за этого, то ли еще по какой причине она забирается на скалу Панту, поднявшуюся на 50 метров над аулом, и бросается с нее. Удивительно то, что она падает на кучу залежавшейся кукурузы, сложенной на крыше сакли, и остается в живых, только повредив руку. Она опухает настолько, что обручальное кольцо утопает в складках кожи.
Когда боль в руке стала нестерпимой, из Караты пригласили лекаря по имени Хадис. Тот колдовал с помощью ножа, пока не освободил палец от кольца. Хадиса благодарили за помощь, но лекарь от подарков отказался и открыто заявил родителям девушки, что он хотел бы жениться на ней.
Беличо, которая, казалось, навсегда излечилась от любви, все-таки не была против брака с каратинцем, но пришла новая беда: Хадиса убили. Девушку засватали за Шамсутдина – ученого человека и лекаря. Но во время восстания в Дагестане в 1877 году алима арестовали и сослали в Сибирь.
В письмах на родину он сообщал, что русские к нему относятся хорошо, что выучил их язык и узнал немало сведений, которые пригодятся ему в народной медицине. Когда Шамсутдин возвратился из ссылки, то все наперебой приглашали к себе в гости послушать его рассказ, как он жил на чужбине. А рассказчиком, говорят, он слыл необыкновенным.
У них с Беличо родилось двое детей.
Галбац-Дибир учил детей арабскому языку, религиозным канонам, был физически крепок и в 90 лет собственноручно обрабатывал свой участок. Скончался в 1953 году.
Его брат Хаджияв пошел по другой линии. Признал советскую власть, а за образованность и преданность власти его избрали председателем Каратинского районного Совета, но в 1937 году арестовали и вскоре расстреляли.
Их отец, Шамсутдин, умер в 20-е годы XX века в возрасте около 100 лет. А наша героиня прожила 110 лет. Прожила бы дольше, но не сумела перенести потерю сына Хаджиява. Как только до нее дошла весть о его гибели, угасла в одночасье.
И мед надоедает
Вот-вот должна была быть свадьба Юсуфа и нелюбимой девушки.
И вдруг накануне к юноше прибежала другая – ну прямо картинка по имени Умукусюм.
– Только на ней женюсь! – объявил сын отцу.
А тот – Юсуфу:
– Чего ты такой, не похожий на других? Как же нам быть с твоей невестой?
Сын на эти слова отвечал так:
– Мусульманская религия допускает четырех жен. Раз ты настаиваешь – у меня их будет две.
По этому поводу обратились к невесте. Та заартачилась: «Войду в дом Юсуфа, если он прогонит бесстыжую». Эти слова будто кипятком ошпарили отца жениха. Он велел ей передать,
С тех пор дурнушка молча переносила все, что бы в доме ни происходило, понимая, что состязаться с красотой – все равно что биться головой о стенку.
У Юсуфа и Умукусюм родились девять детей. Жили все они в счастье и благополучии. Иногда Юсуф думал: «Как бы сложилась моя судьба, если бы в один прекрасный день ко мне не прибежала моя любовь – Умукусюм?»
Дальше события развивались в соответствии с поговоркой: как бы ни был сладок мед, но и он в конце концов надоедает.
Дурнушка вначале была кем-то вроде прислуги в доме счастливцев. Иногда Юсуф уединялся с нею, чтобы выполнить супружеский долг. И это так начало ему нравиться, что он зачастил к ней, пока в доме не произошел грандиозный скандал.
Тогда по требованию Умукусюм соперницу сплавили к родителям. Но это еще больше разожгло чувства Юсуфа, и он стал тайком встречаться с изгнанницей. Такое положение Умукусюм вынуждена была терпеть до самой своей смерти.
Она не знала, что счастье, даже самое большое, скоротечно.
Первая в ауле
Первой красавицей за все время существования аула Истури считалась Айзанат, рослая, с изумительными чертами лица.
Горцы – очень сдержанный народ, но всякий, кто бывал в их доме, готов был стать рабом ее красоты. Об этом никто не осмеливался вслух говорить, оставалось лишь тайно вздыхать.
По ряду причин, о чем я скажу позже, Айзанат дала обет не показываться на людях и ни на минуту не покидать дом.
А мне очень хотелось увидеть первую даму аула Истури и хотя бы немного с ней поговорить. По этому поводу я обратился к моему доброму товарищу – учителю, который в селе имел авторитет да к тому же был в каком-то родстве с затворницей.
Сперва коллега даже замахал на меня руками, объявив, что встреча исключается. Но, когда я сказал, что потомки наши будут благодарны, если мы хотя бы на фотоснимке сумеем донести до них лицо бесподобной красавицы, учитель заколебался. Я все напирал в таком духе, пока он не повел меня по тесным улочкам аула и, осторожно толкнув высокие ворота, мы не вошли в довольно тесный двор. Я остался внизу, а мой товарищ по деревянным ступенькам поднялся до площадки, которая упиралась в дверь.
На стук моего товарища тотчас показалась женщина, и мне нетрудно было догадаться, что это и есть Айзанат. Я успел заметить только белую китайскую шаль, наброшенную на голову, и прекрасное лицо с едва заметной улыбкой.
Вспомнив, что мое дело – не разглядывать земное чудо, а снять на пленку, я расстегнул пальто, вытащил фотоаппарат и едва стал наводить резкость на две фигуры, как ворота широко распахнулись и вошел молодой человек лет тридцати с иссиня-черной бородкой.
Посреди крохотного двора стояло короткое бревно с воткнутым в него топором. У меня екнуло сердце – мужчина кинулся к топору. Однако с ходу не сумел выдернуть его. Этих секунд, когда бородач замешкался, хватило на то, чтобы между нами очутился мой сообщник, учитель. Они круто поговорили, и я, сопровождаемый свирепыми взглядами молодого человека, вышел вон со двора.