Дочери Талау
Шрифт:
– Ну и? – голос тоже вел себя непредсказуемо, то становясь глубоким с легкой хрипотцой, то до почти пронзительности звонким. Это звучало чарующе, когда Мэг пела, однако могло и неприятно пробирать до костей, вздумай она этим своим голосом выразить недовольство.
– Простите, я действительно неудачно выбрал время… я думал, может быть, Вы передумаете?
– С какой бы стати? Ты, конечно, не лишен определенного таланта, но… как ты сам и заметил, таких талантливых мальчишек более чем достаточно.
– Я не мальчишка! – огрызнулся Шон, сильнее сжав ее плечо. Наверное, это должно было причинить ей боль, однако Мэг не стала отстраняться и высвобождать руку. Напротив, с каким-то странным не то довольством, не то злорадством прищурилась и искривила губы.
– Маленький мальчик! – уже почти с улыбкой отрезала
Кузен… Мэтт и правда изрядно сглупил. Почти год он был гитаристом в довольно известной молодежной группе, успел приобрести некоторую популярность… и бросил все ради учебы в ветеринарной академии, действительно решив пойти по стопам их общего деда. Что касается дедушки – Шон понятия не имел, о чем говорила Маргарет. Представить похожего на интеллигентный гриб старичка что рок-звездой, что, тем более, легендой в мире музыки не получалось без смеха, а смеяться над этой идеей прямо перед Мэг юноша не решился. Как и спрашивать, с чего она вообще это взяла.
– Может быть, я отличаюсь от них?
– Тем, что дольше остался ребенком, быть может!
– Перестань так говорить! – встряхнув женщину за плечи уже обеими руками, рявкнул прямо в лицо ей Шон. – То, что ты немного старше…
– Угу… Немного!
– … не такое достижение, чтобы постоянно тыкать этим в нос! И ты судишь по другим людям, ничего обо мне не зная! Это неправильно!
– Решать мне.
– И несправедливо!
Неожиданно ее смеющийся взгляд сменился, сменился… Шон даже не мог слова этому подобрать – словно что-то резануло из самой глубины глаз, как бритвой. Боль, горечь, отчаянье – нет, все эти слова не годились… а нужных не нашлось.
– Справедливость – миф, деточка, – севшим голосом, уже без насмешки произнесла она. Перемена заставила Шона слегка растеряться и даже пропустить мимо внимания «деточку». Ненадолго. Уж лучше бы она намеренно дразнила его, чем искренне считала неразумным младенцем, дьявол побери!
Лениво стряхнув его руки, Маргарет отвернулась, чтобы открыть дверь.
– Подожди… ну пожалуйста! – уже сам себе напоминая ребенка, тихо попросил юноша.
Но женщина с прежней усмешкой оглянулась через плечо, переступая порог, и – так ничего и не ответив – захлопнула дверь у него перед носом.
«Чертова стерва!» – Шон очень хотел выкрикнуть это вслух, но… разговаривать с дверью показалось еще более глупым, нежели со спиной. Даже в том, чтобы просто шарахнуть кулаком, выплескивая чувства, было что-то невообразимо жалкое, беспомощное… иначе его, конечно, не испугала бы и перспектива пообщаться с полицией за манеру буянить с утра пораньше на крыльце чужого дома. Черт, черт, черт!
Зачем он придает столько значения тому, что о нем и его таланте думает какая-то вредная молодящаяся карга? Зачем что-то ей доказывать? Жаль, конечно, упустить место в группе – а эта зараза действительно прекрасная, если не гениальная, певица, просто обреченная на будущую известность… но с какой стати ему так стремиться греться в лучиках чужой славы? Он добьется своего успеха и сам! И… и…
Выбросить всю эту историю из головы, и дело с концом! Быстрым шагом спускаясь с утеса – автобусы в такую рань еще ходили слишком редко, чтобы торчать на остановке в ожидании, а пеший переход помогал выплеснуть раздражение – Шон достал мобильник, задумчиво взвесил в ладони и сунул обратно в карман шорт. Воскресное утро – не такое время, когда тебя безусловно рада будет слышать даже относящаяся с очевидной симпатией девушка. Ближе к вечеру… ближе к вечеру можно будет пригласить Ирму в кафе, а потом, может быть, сходить вместе на танцы. Обаятельная пышечка с огромными, как у русалки, глазами и шикарными каштановыми кудряшками привлекла его внимание еще пару лет назад, когда Шон с матерью приезжал навестить деда, тетушку и кузена на летние
Уж перед семнадцатилетней школьницей он точно не рискует выставить себя неразумным юнцом!
========== Питер Кук ==========
Оглядевшись в комнате, первым порывом было патетически всплеснуть руками и вдохновенно продекламировать что-нибудь вроде «О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?!»… Хотя костей, вроде бы, и не было… если только где-нибудь под руинами, конечно, не сохранились остатки копченой курицы, которую кто-то из новых соседей приволок с собой уже в разгар небольшой, затеянной ради общего знакомства пирушки. Вчера Питеру казалась удачной идея воспользоваться тем, что первый день его пребывания в новом жилище выпадает на выходной и отметить новоселье, заодно заложив основу дружеских отношений с этими самыми соседями… Но, кажется, сначала все же следовало, как минимум, распаковать вещи – все равно сумка была безжалостно выпотрошена: о вчерашних поисках чего-то в нехитром багаже юноша хорошо помнил , но из головы напрочь вылетело, что именно он искал и существовало ли это вообще как в сумке, так и в природе… Небрежно отброшенные в процессе поисков вещи теперь украшали новое жилище живописнейшей экспозицией, причудливым образом перемежаясь с остатками вчерашнего пиршества… Да уж, знай мамуля, с чего Питер начнет свою новую и прекрасную самостоятельную жизнь – вообще не выпустила бы из дома! А встречать двадцать третий день рождения на родительском попечении – это уже чересчур!
По-хорошему, за уборку надо было приниматься сразу, проснувшись, тихим недобрым словом помянув вчерашний сабатуй и натянув вытащенные из под кровати джинсы, найденную почему-то на кухне под столом рубашку и кроссовки, вообще не хотелось вспоминать, где обнаруженные (по отдельности, разумеется)…
Но руки просто опускались от одного только зрелища, поэтому Питер решил прогуляться где-нибудь, подальше от этого кошмара, чтобы успеть за время этой прогулки морально смириться с неизбежным. Нельзя сказать, чтобы он совсем уж ничего не умел делать по дому: напротив. Матушка Тереза придерживалась весьма строгих методов воспитания и всегда требовала от всех домашних безупречного порядка. Как ни парадоксально, Питера это точно не приучило к большей аккуратности – даже напротив, привыкнув выполнять домашние обязанности под строгими замечаниями и напоминаниями, или из опасения этих замечаний, теперь, когда мамуля оказалась аж в другом городе, мотивировать себя к трудовым подвигам не помогали никакие волевые усилия. В итоге единственным, с чем Питеру удалось морально смириться, было понимание, что шататься по городу в течении всего дня все равно нельзя, но энтузиазма что вообще возвращаться в новое жилье, что ликвидировать царящий там рукотворный кошмар, это не добавляло.
Неторопливо поднявшись по лестнице, Питер растерянно замер, обнаружив возле своей двери стоящую, слегка прислонившись к перилам, светловолосую девушку в длинном летнем сарафане.
– Корнелия?
– Прости, я без звонка… но твой мобильник не отвечает, а я подумала, что, раз уж все равно приехала в Фадден-Хилз, ну, насчет университета, я уже говорила… то стоит заглянуть к тебе.
Мобильник… мобильник Питер вчера отключил, памятуя о привычки мамы звонить в самый малоподходящий момент – уловив отголоски вчерашней пирушки, Тереза непременно устроила бы сыну допрос с пристрастием, а вчера он, разумеется, был совсем не в настроении для дачи показаний. А включить телефон сегодня, не говоря уже о том, чтобы взять с собой, разумеется, забыл.