Дочки-мачехи
Шрифт:
Лена вскинулась и открыла было рот, чтобы истерически выкрикнуть, что она думает об этом наглеце и хаме Свиридове, но Владимир не дал ей произнести и слова, зажав рот ладонью.
– Ты что же это, дура? Возьмешь и еще подохнешь от передозняка! Ты хоть понимаешь, что тогда будет? Мало того, что киднепинг, пусть фиктивный, но еще и смерть при загадочных обстоятельствах! – зло проговорил он.
Девушка попыталась вырваться, но тщетно.
– Ты что, совсем не понимаешь, какую игру мы начали? Это тебе не в дочки-мачехи...
Наконец, Свиридов отпустил ее.
Девчонка обернулась с пылающим от гнева лицом:
– А ты кто такой, чтобы мне мораль читать? Муж или, может быть, любовник? Да ты, козел, что себе позволяешь? О-фи-ци-ант! – презрительно кривя губы, бросила она особо уничтожающим тоном.
Владимир только передернул плечами.
– Как ты могла убедиться, я не всегда был официантом. И уже перестал им быть. Что касается того, что я тебе не муж и тем более не любовник, так это всегда можно поправить, как говорится, не отходя от кассы. Надо сказать, я уже тебе больше, чем муж или любовник, – я твой подельник. Соучастник преступления. А это роднит намного больше всяких грошовых штампиков ЗАГСа в паспорте.
– Да? – прошипела девушка в лицо Свиридову.
– А несет от тебя не слабо, – откомментировал он. – Виски хлещешь как воду, даром что малолетка. Ладно... пойдем купаться. Да у тебя, поди, и купальника-то при себе нет.
– Ничего, – потянувшись всем телом, с колючими хищными искрами возбуждения в глазах выговорила Лена. – Я люблю купаться голой. Особенно...
– Что – особенно?
– Особенно в присутствии красивых и импозантных мужчин, которые меня могут оценить.
– Типа Витьки Доктора? – насмешливо спросил Владимир. – Только без рукоприкладства, – предупредил он, видя, как Лена резко подалась в его сторону, – дяденька вооружен и очень опасен. Особенно для пьяных девушек, которые обожают купаться голыми.
Лена только презрительно фыркнула и начала быстро раздеваться.
...Когда с нее слетела последняя деталь туалета – узенькие черные трусики, – девушка вызывающе выпрямилась и, встав в полосу лунного света, бросила Владимиру:
– Ну что, как я тебе... подельничек?
Владимир окинул взглядом ее стройную фигуру с прекрасно развитыми, несмотря на достаточно юный возраст – неполные восемнадцать лет, – формами, чувствуя, как от нее буквально хлещут полыхающие флюиды чувственности, и, облизнув губы, с трудом выговорил:
– Я бы сказал, что если бы я видел все это раньше, то потребовал бы у твоего папы больше миллиона.
Лена рассмеялась, и в ее голосе послышались нотки торжества:
– А ты, я смотрю, еще и льстец! Ладно... за эту любезность прощаю тебе великодушно все твои сегодняшние прегрешения.
Владимир театрально
– Ладно, я пошла! – сказала Лена и побежала в воду, а потом плюхнулась, почти по-детски взвизгнув и подняв тучу брызг.
У Влада отчего-то перехватило дыхание. В эту минуту память предательски отказывалась воспроизводить ему ту женщину, которую он, казалось бы, еще вчера открыл для себя по-новому и подумал было, что именно она – Алиса Смоленцева – смогла бы составить счастье в его, в сущности, безалаберной и неспокойной жизни.
Часто – и преступной.
...А сейчас он забыл о ней, потому что, чтобы там ни пели тоскливо о любви и верности вечной, большинство мужчин мыслит совсем по-другому: кто ближе – та и роднее.
Ближе – это в смысле расстояния.
В голову настойчиво лезло совсем другое: вызывающий взгляд, чувственные губы и обнаженное, выставленное напоказ тело Лены Котовой.
Избалованного, капризного, порочного – но такого юного и притягательного существа.
И то, что он почти вдвое ее старше, что ей нет и восемнадцати, а ему тридцать четыре, только разжигало разрастающееся во Владимире пламя.
...Да, брат Володя... ты еще не такая бесчувственная мумия, как иногда пытаешься представить окружающим и особенно самому себе.
– Эй, киднепер! – донесся до него звонкий голос Лены. – Плыви сюда! А то мне одной... как-то скучновато.
Свиридов подумал, что это было бы не совсем благоразумно с его стороны – в конце концов, нужно учитывать любые, даже чисто теоретические возможности развития ситуации и быть во всеоружии! – но бросил пистолет-автомат на остывающий песок, а вскоре за ним последовали и футболка с пиджаком, и многострадальные кожаные штаны, которые Свиридов не стал выкидывать, как он это сделал с «косухой» и париком с бачками.
Оставшись в одних трусах, Владимир вошел было в воду, но тут же услышал голос Лены:
– Э-э, так не пойдет. Купаться так купаться!
– Что-то я не понял.
– Трусы снимай, чего тут не понимать! Или ты у нас застенчивый?
– Застенчивый, – ответил Влад, выполняя это, в сущности, невинное требование, – когда напьюсь, то за стены хватаюсь. Вот тебе и застенчивость.
Он зашел в воду, и тут же прямо перед ним вынырнула Лена и встала перед ним в полный рост – вода едва доходила ей до пояса.
– Хорошая вода? – спросил Владимир.
– Хорошая... теплая, – рассеянно ответила Лена, проводя откровенным взглядом по его телу. – А ты такой здоровый... Когда в одежде, сразу и не скажешь, что такие... стати.
– Да я никогда рахитичностью не отличался... – ответил Свиридов.
– А ты знаешь, мне говорят, что у меня вампирические наклонности, – неожиданно сообщила Лена, опускаясь перед ним на колени.
– Интересно, почему?..
Лена сверкнула зубами в откровенной развратной усмешке...