Додекафония
Шрифт:
Ливень не утихал – козырьки подъездов набились прохожими. Из-за угла показался какой-то смельчак-одиночка. Он неспеша вышагивал вдоль домов, уже насквозь мокрый, но не испугавшийся ни дождя, ни грома; завернул на детскую площадку, разделся по пояс и уселся на качели.
Сашка прикрыл окно, смахнул дождевую лужицу с подоконника, залпом выпил пол-литра воды и вернулся в кровать.
«Чего ж такого сочинить?» – размышлял он, глядя в потолок.
* * *
Сашка
После школы ненадолго увлекся инди-роком. Наскреб на дешевую электрогитару – стал записываться. Для того обустроил простейшую домашнюю студию звукозаписи, лишенную каких-либо премудростей: гитара подключалась напрямую в карту компьютера – звук получался грубый, с лишними шумами, треском; но после обработки в программах-редакторах выходило более-менее сносно. Анонимно выкладывал инструменталки на страничке сообщества музыкантов-любителей, но особого признания не получил. Многие отмечали, что они интересны – где-то необычны и самобытны, но аранжировка и качество записи хромали. После нескольких совсем уж разгромных отзывов оставил попытки покорить сеть. Разбираться в премудростях звукозаписи не особо хотелось – больше увлекало сочинительство само по себе.
Вскоре вернулась страсть к классической музыке – электрогитару выменял на простенькое электропианино, после чего и появились первые сочинения для этого инструмента. От рождения музыки он получал подлинное наслаждение не сравнимое ни с чем иным. Мелодия могла прийти когда угодно, хоть посреди ночи. В такие минуты вскакивал с кровати, садился за пианино или брал гитару, наигрывал и черкал ноты на бумагу; часто импровизировал, почти не задумываясь над результатом, а когда улавливал что-нибудь стоящее, подхватывал и брал в оборот.
Несмотря на способности никогда не был доволен собой как композитором, и старался себя таковым не называть. Даже имея за плечами немало сочинений, так и не решил: может ли вообще этим заниматься? Достаточно ли талантлив? Как может он соперничать с тем же Шопеном, признанным гением уже в детстве? Как его средней руки наброски могут тягаться с произведениями, пережившими не одно поколение людей? И главное, легко ли жить лишенным подобных предрассудков: просто брать и творить без оглядки на чужое мнение?
В одной из хитроумных книг вычитал что музыка не рождается сама собой лишь по воле вдохновения,
Впрочем, где-то на ее дне хватает музыки посредственной, но зачастую всеядный слушатель увлекается чем попало и порой ему легко вскружить голову даже самой простенькой мелодией.
Так или иначе Сашка не мог жить без музыки и не переставал искать главное произведение жизни; а дуэль вдруг показалась неплохой возможностью убедить себя в способности на что-нибудь по-настоящему достойное, тем более что в последние дни вдохновение несколько поистратилось и сочинял он мало.
* * *
Пасмурные выходные прошли в похмельных муках. В понедельник вернулось солнце, а вместе с ним легкость и бодрость. День прошел плодотворно: нетерпеливый клиент забрал гитару – срочность, как нередко бывало, оказалась напускной; вслед за ним объявились еще несколько заказчиков, обеспечив работой до конца недели.
Вечер Сашка посвятил сочинительству. По задумке новая пьеса должна стать чем-то неторопливым романтическим, к примеру ноктюрном – ненавязчивый аккомпанемент и яркая певучая мелодия: песня без слов.
До двух ночи импровизировал на пианино. Вновь открывшемуся вдохновению, казалось, нет предела, но всегда чего-то не хватало – чего-то цепляющего, пускай даже мимолетного сочетания нот, которое слушатель запомнит и потому не раз к нему возвратится. Подстегивал себя убеждением, что музыка, даже неплохая, как и пища со временем приедается, а удел подлинного творца создать то, что не надоест и за целую жизнь.
Не сочинив ничего подходящего, спокойно лег спать в полной уверенности что не сегодня так завтра что-нибудь да родится. Времени предостаточно, впереди почти целое лето – можно не торопиться.
Поездку на дачу снова пришлось подвинуть – сочинительство увлекло как никогда до этого. Дни полетели один не отличить от другого: до вечера трудился в мастерской, после спешил к пианино. Часами напролет играл или бродил по квартире, выдумывая в голове; но ничего стоящего не приходило – только изредка ноты переносились на бумагу. Пол Музыкальной комнаты со временем покрылся смятыми листками с забракованными черновиками.
Вскоре творческий фонтан поиссяк – Сашка обратился к старым черновикам, но и среди них не нашел ничего подходящего. Временами снова перелистовал их пока не отказался вовсе: Лилееву и публике «Завала» никак не распознать что сочинение старое, но раз договорились о новом то уж во всяком случае себя обманывать не хотелось.