Додекафония
Шрифт:
– Шучу, чего засуетился? А кстати «Ямаха» твоя синяя – полуакустика, что с ней? Очень хорошая была.
– Очень хорошая…, – ностальгически поддержал Генка, – «играючая». Продал давно. Ну так посмотришь?
– Да без проблем, в мастерскую приноси. Телефон мой остался? C тех пор так и не поменял. Работы летом не особо много – так что в любое время звони. Хотя я может на дачу на пару тройку дней смотаюсь, но ты все равно набери.
– Ну спасибо! – повеселел Генка, – диктуй и мой новый запиши на всякий…
Приятели обменялись номерами и скрепили уговор водкой.
– Смотри, смотри, – кивнул Генка на
– А это кто?
– Лилеев – совладелец, но поглавнее чуток.
* * *
Вспомнилась наконец интернет статья пятилетней давности о «Завале» и двух его бессменных хозяевах – верных друзей и соратников. К статье прилагались старые черно-белые снимки, на которых им было лет по двадцать; если в Завьялове хоть и с трудом да узнавались черты молодого себя, то Лилеев изменился сильно: пополнел, обзавелся очками; волосы поредели и теперь аккуратно зализаны назад; растянутый свитер сменился черным лоснящимся костюмом и белой рубашкой; на гладко выбритом лице вместо игривого задора блуждала самодовольная ухмылочка.
В статье говорилось больше об их деловых заслугах: отмечалось, что люди они непубличные и стараются особо не светиться. Лилеев вел успешный бизнес: владел еще одним клубом на Чистых прудах и ресторанами в Москве и Питере. Завьялов с момента открытия «Завала» занимал кресло генерального директора. В девяностые друзья занимались предпринимательством и несмотря на ужасы той эпохи сумели подняться. В девяносто девятом на двоих выкупили за бесценок подвал на Лубянском проезде – что удивительно, учитывая близость к Кремлю и, разгоревшийся в то время кризис. Мыслей чем его занять нашлось полно: от дешевой рюмочной, элитного ресторана какой-нибудь экзотической кухни до казино с рулеткой и стриптизом, но остановились на популярной тогда идее ночного клуба. Еще молодым полным смелых замыслов друзьям хотелось открыть заведение непохожее на остальные; обязательно с живой музыкой и приятной почти что домашней обстановкой, куда мог прийти любой и где ему всегда будут рады. Коллективы приглашали в основном малоизвестные, но непременно талантливые и заводные. За счет грамотной рекламы и удачных связей в клубной тусовке, «Завал» быстро набрал популярность и вскоре окупился. На волне успеха открылся второй зал – для электронной музыки.
Глава 6
Лилеев поднялся на сцену, переговорил с диджеем после чего музыка стихла. Повернулся к слегка растерянным гостям, молча дождался полной тишины; выдал недолгую поздравительную речь, и в конце скромно объявил, что кое-чего сочинил к юбилею и, если никто не против немного поиграет; чему гости обрадовались и поддержали аплодисментами. Сашка тоже похлопал – к удивлению от появления рояля в клубе прибавилась возможность его послушать.
Лилеев также скромно улыбнулся и с лицом – «раз вы настаиваете то так уж и быть…» сел на банкетку и заиграл. Сашка уже с первых тактов распознал в нем бывалого пианиста. Но можно ли называть это музыкой? Скорее уж беспорядочным
Мучительная додекафония повторялась из такта в такт – Сашка вскоре отчаялся услышать хоть что-нибудь стоящее. В финале Лилеев и вовсе перешел в безумную патетическую агонию с явной задумкой окончательно околдовать зал. Унылая беготня по нотам сменилась боем мрачных аккордов, что с диким ревом впивались в беззащитные уши. Сашке этот внезапный переход показался слишком уж пошлым заигрыванием с публикой; впрочем, судя по увлеченным лицам задумка безусловно удалась.
* * *
Лилеев закончил; насладился послевкусием последней ноты, встал и повернулся к гостям. Зал взорвался овациями – Лилеев самодовольно улыбался. Кричали «Браво!», «Гений!», «На бис!» и все в таком же духе, разве что цветов к ногам не бросали.
Сашка озадаченно оглядел ликующих, пожал плечами, выдал пару совсем уж нелестных комментариев, после чего поймав на себе заинтересованный взгляд Лилеева, тут же повернулся к Генке, в надежде найти союзника; но тот ругать выступление отчего-то не торопился.
Сашка увлеченно проследил как сияющий Лилеев прошелся по гостям, собрал по пути благодарности, затем уже с бокалом шампанского подошел к его столику. Поздоровался со всеми за руку, а когда дошла очередь до него, не подав руки, спросил, сохраняя приветливость на лице, но затаившийся гнев в глазах:
– Не понравилось?
– Не особо, – ответил Сашка со всей хмельной прямотой.
Остальные посмотрели на него с тем удивлением, с каким смотришь на дурачка, от глупости которого отчего-то стыдно тебе самому. Генка хоть уже давно сбился со счету в выпитом и перешел в стадию безоглядного героизма, тем не менее пугливо улыбнулся и под столом легонько пнул его ногой. Сашка сделал вид что не заметил.
– Чего не так? – невозмутимо продолжил Лилеев.
– В вашей дивной элегии больше грохота со стройки, чем музыки. Над ней еще работать и работать… А лучше не мучаться понапрасну, а ноты сжечь.
Все, кто находился поблизости моментально притихли и скучились вокруг назревающего скандала.
– Сжечь говоришь? – ядовито ухмыльнулся Лилеев.
– Еще бы. Такие пьески кому угодно по плечу. Возьмите себя в руки: разбудите фантазию и чего поприличней сочините.
– Во молодец какой! Чего ж, думаешь, музыку так сочинять легко? Каждый неуч с подворотни сможет?
– Безусловно тяжело, – глубокомысленно продолжил Сашка (насколько позволяло выпитое), – но ваша атональная эскапада получилась слишком уж бесхитростной – явно недостойной тех оваций.
Лилеев оставался внешне невозмутимым, но глаза переполнились гневом.
– Ты чего себя академиком возомнил? В себя поверил? Откуда тебе понять, что заслуживает оваций, что нет? – выпалил он; с напускной растерянностью огляделся по сторонам и добавил брезгливо, – кто это такой вообще? Где Евгеньевич? Пускают кого попало!