Додо
Шрифт:
А потом я обратилась к безграничным возможностям доброго доктора Куэ и его метода [7] , и сказала:
— Квази, где–то бродит очень нервный убийца, который всерьез взялся за дело. Пока что он тренируется на том, что под руку подвернулось, и на мой взгляд, ты ему вполне подходишь. По моему разумению, следующая в очереди — я. Я могу ошибаться, но даже если ошибаюсь, мы все в опасности. Значит, или мы будем дожидаться, пока не станет слишком поздно, или надо шевелиться. В любом случае, лично я намерена шевелиться. Но когда вы будете остывать, не говорите, что я вас не предупреждала.
7
Эмиль
Единственный взгляд Квази недоверчиво дрогнул и заметался:
— Ты что, шутишь, Додо?
— Если я шучу, Квази, то смеется убийца.
Все было сказано. Отступать некуда.
Потом я встала перед Робером:
— Твоя очередь: скажи–ка, где ты сегодня будешь ночевать.
— Ну конечно. И можешь их вместо бантика пришпилить. — Я несколько растерялась, несмотря на всю серьезность происходящего, и он добавил: — Я имею в виду твои фантазии.
— Ты хочешь узнать, чем закончится моя история, или нет? Тем более что самое интересное только начинается.
— Ну чего ты? Чего такого случилось?
Должна признать, что мое тщеславие было приятно возбуждено — в смысле лести, когда он помедлил, прежде чем ответить.
Пока он размышлял, я занималась тем же. Опасность прочищает мозги. Гнев тоже. Что до Робера, я никогда не видела, чтобы он попрошайничал. Он всегда был при параде. Появлялся утром, исчезал вечером. Никогда ни с кем не якшался. На улице секретов нет. Всё наружу. Только прошлое остается забытым, но об этом я уже говорила, ведь толку от него никакого, а значит, оно не в счет. У нас практический склад ума.
Робер что–то сказал, но я не расслышала из–за радио. Когда он его выключил, я поняла, что моя взяла. Он спросил:
— Ты серьезно насчет опасности?
— Мне так кажется, но если нас будет несколько человек, то риска никакого, я думаю.
— Нет, не пойдет. Там, где я сплю, ничего не получится.
— Ступай помирать, Робер.
— Погоди, До. Есть одно местечко, где нам будет безопасно, особенно если мы будем вчетвером.
— Где это?
Девицы подошли поближе. Мы слушали изо всех сил.
— На Центральном Рынке. На террасе Дома поэзии [8] .
— Нет там теперь Дома поэзии.
— Ну, ты ж понимаешь, о чем я.
Квази разразилась потоком панических возражений: проще сразу утопиться в Сене; там же одна шпана, какие–то новые нищие, которые даже и не нищие вовсе.
При иных обстоятельствах я бы тоже отреагировала, как Квази. Мы все знали — поскольку старательно их избегали — где пролегают территории молодых отморозков с их собаками, наркотой, ножами и яростью, которую они вымещают на ком угодно, лишь бы не на себе. Ведь мы любим пообщаться с молодежью, а случай выпадает редко, и каждый из нас хоть раз да купился на их шумное веселье, которое они поначалу вроде бы готовы разделить с тобой, пока не сделают из тебя же мишень для своих шуточек, а потом и кулаков, потому что ты — не с их планеты, ты всего лишь недочеловек и годен только на то, чтобы забить тебя башмаками, просто ради восстановления иерархического превосходства.
8
Maison de la Po'esie («Дом поэзии») — общественная организация, созданная в 1983 г. известным
И все же я стояла за Рынок, потому что это было последнее место, где кто–то решил бы нас искать. На одну ночь, и никак не больше — идея была очень даже неплоха, с чем я и поздравила Робера. Впав в эйфорию, он пообещал принести красненького в стеклянных бутылках, и мы расстались, поскольку пора было отправляться по мусоркам с заходом на помойку. У меня была куча планов, и требовался приток монет.
Упершись понадежней обеими ладонями, Салли оторвалась от скамьи, и мы поплелись к улице Жюно, причем Салли беспрестанно оборачивалась на Робера, уже погрузившегося в интимное общение с радиоволнами, и повторяла:
— Он не придет. — Моя вдохновенная песнь зародила в ней напрасную надежду.
После того как Салли третий раз свалилась вниз головой в мусорный бак, я прислонила ее к стене, строго–настрого запретив падать на землю — иначе не будет никаких рассказов. С ней столько возни, просто слов нет.
Для большей доходности Квази ушла на улицу Коленкур, откуда должна была двинуться в нашем направлении.
Богатые выбрасывают все меньше, а бедные все больше. Вы не замечали? Я все же нашла вполне приличный эмалированный кофейник, три чайных ложечки — спасибо детишкам, которые выбрасывают их вместе с йогуртовыми стаканчиками, — рамочку с остатками позолоты и пару мужских ботинок в отличном состоянии.
Не обнаружив Квази на обратной дороге, я дошла до зеленого ковша, послужившего нам утром будильником, и молча вскарабкалась на его северный бок.
Квази развалилась на старом просиженном канапе, присосавшись к горлышку почти пустой бутылки, словно так и было задумано. Как я ни пыталась убедить себя, что она была потрясена не меньше моего и нуждалась в доброй порции успокоительного, а привычкой делиться она не обзавелась из–за Жеже, который вечно у нее все отбирал, я жутко разозлилась. А когда она признала наконец меня сквозь пятнадцать слоев алкогольной мути, затянувшей ее единственный глаз, и изобразила на губах фальшивую улыбочку, я сказала себе, что «морда кирпича просит» — это не просто образное выражение.
Я спрыгнула на кучу отходов, в которую прекрасно вписывалась Квази, та икнула сочным «упф», когда я приземлилась ей на ногу, и мой гнев улегся с той же тяжеловесностью, что и я на кучу. В конце концов, я выбрала именно этот мир, потому что в самой глубине дерьма не до красот, здесь мерзость не скрыта под подарочной оберткой.
Я решила дать Квази проспаться, да и самой передохнуть, что было не слишком разумно, но необходимо.
Проснулась я в один момент от веселых замечаний двух шикарных молодых парней, появившихся на фоне загаженного неба.
— Посмотри–ка на ту лампу. Симпатичная, скажи? Чего только люди не выбрасывают, просто с ума сойти. И канапе вон, а?
Наступила тишина, когда они обнаружили, что выбрасывают даже существ из другого мира. С ума сойти, а?
Я услышала стальной голос Квази:
— Иди сюда, опробуй, цветик мой. Десять монет, и считай, что я включена в счет.
Хоп — и головы исчезли:
— Черт, ну и напугала же меня эта старуха.
— Старухи. Их там было две, как мне показалось.
Мне захотелось заорать, что не так уж мы стары, но крепкая скорлупа одиночества сомкнулась вокруг, и прежде чем краски жизни не испарились, я прочистила горло и поинтересовалась у Квази, все ли идет по плану.