Догоняя прошлое

barayar

Правда, много позже я понял, что это оказалась лишь передышка, которую подарила мне судьба. Я как будто уснул и видел прекрасный сон. И как бы странно не прозвучало, но это была не моя жизнь, не та, которую я хотел бы прожить, и непременно наступит момент, когда я пойму, что двигаюсь не туда.

Я привык бороться – за себя, свои убеждения, за Брайана, за нашу любовь и даже за свои картины. И моя борьба еще впереди. Всегда.

Я помнил ту выставку. Еще бы! Она стала моей первой персональной выставкой. И я так гордился ею. Почти пять лет я шел к этому. Потом, конечно, были и другие, но первая навсегда осталась в памяти, как и та, в Центре геев и лесбиянок в Питтсбурге.

Когда я только приехал в Нью-Йорк я мечтал, что посвящу свою первую персоналку Брайану. Но судьба распорядилась иначе. А еще, мы тогда с Джеком впервые серьезно поссорились, и как бы странно это не прозвучало, из-за Брайана. Хотя ссора выросла, честно говоря, на пустом месте.

Февраль 2010 г. Нью-Йорк.

– Вставай, лежебока! Сегодня твой день! – Джек сорвал с меня одеяло и пощекотал левую пятку.

– Эй, какого хрена? – дернулся я, пряча ногу и безуспешно стараясь нащупать одеяло. Я ненавидел, когда Джек с утра был такой бодрый и жизнерадостный.

– Он еще спрашивает? Сегодня твоя первая персональная выставка!

– Но она же не в восемь утра, а в шесть вечера, - проворчал я.

– И что с того? Ты же не собираешься проваляться в постеле весь день? – Джек снова попытался ухватить меня за ногу. – Сегодня ты станешь еще известнее, чем вчера!

– По настоящему известным я стану, когда мои работы будут висеть в Нью-Йркском музее современного искусства. А в данный момент я собираюсь действительно валяться. Вчера мы с Элис еще раз все проверили, и я вымотался, как собака, и ты мог бы меня пожалеть, - лукаво глянул я на супруга.

– О! Да ты манипулятор, знаешь об этом? И хотя я всегда готов оказать посильную помощь, но сейчас я должен…

– Ты должен быть со мной в постели.

Я ухватил Джека за рукав и потянул на себя. Я знал, что он не мог сопротивляться, когда я был в таком игривом, но решительном настроении. Он упал на меня, и мы забыли обо всем, с упоением целуясь. Когда мы, наконец, разорвали поцелуй, и Джек потянулся к тумбочке за смазкой, я ловко перевернул его и подмял под себя.

– Не так быстро, дорогой!

Он все понял и, улыбнувшись, отдал лубрикант мне. Джек в этом плане оказался довольно гибким. Ему нравилось быть, как сверху, так и снизу. И в зависимости от настроения, мы менялись ролями. Иногда он без слов понимал, что мне нужно. А сейчас я хотел его, хотел быстро, жестко, полностью входить и выходить, долбя по простате и вырывая протяжные стоны.

Когда мы, наконец, немного отошли от оргазма, Джек вскочил и все же засобирался в офис. Рабочий день никто не отменял, и у него сейчас намечались непростые переговоры. Я наблюдал за его сборами, когда он вышел из душа.

– Что? – он вопросительно взглянул на меня.

– Ничего. Просто смотрю, как ты одеваешься, - улыбнулся я. – Мне как-то не верится, что сегодня…

– Ты поверишь вечером, когда будешь принимать поздравления, - перебил меня Джек.
– Уверен, все пройдет просто замечательно. А потом мы пойдем в ресторан и отпразднуем твое достижение.

– Хм! Неверное, так и будет. Брайан всегда говорил, что праздновать надо только достижения, - ответил я, задумчиво водя пальцем по простыне и не замечая, как напрягся Джек. – Ведь я всегда хотел свою первую персональную выставку посвятить ему. Мы даже пытались придумать ей название. Брайан, как обычно предлагал только пошлые варианты…

Захваченный неожиданными воспоминаниями, я продолжал гипнотизировать простынь, и не видел, как замер Джек, но почувствовал, как что-то неуловимо изменилось.

– Черт! Эти идиотские галстуки! – мой муж пытался развязать узел и с остервенением тянул его.

– Джек! – я поднял голову и с удивлением посмотрел на него. – Успокойся. Ты задушишь себя.

Я никак не мог понять, что произошло, мы только что классно потрахались и вдруг…

– Что случилось? Что на тебя нашло?
– я поднялся и попытался помочь ему.

– Ничего, - ответил он, отстраняясь и продолжая терзать галстук.
– Ты никогда прежде не вспоминал о нем.

– О ком? – не сразу понял я.

– О своем… Брайане! – Джек не произнес, а буквально выплюнул его имя.
– Ты бы слышал свое сожаление в голосе!

Я почувствовал, что у меня внутри все закипает. Мы никогда не говорили о моем прошлом и о Брайане. Что бы там не случилось между нами, к Джеку это не имело никакого отношения. В эту страницу своей жизни я не хотел пускать никого, и я считал, что Джек понял и принял все. Дверь в прошлое была надежно закрыта, и я не давал ему повода думать по-другому. И Джек не имел права на тот тон, которым произнес имя Брайана.

– Если уж ты так мечтал посвятить ему выставку, то почему не сделал этого?
– несколько ядовито, если не сказать с издевкой, спросил Джек. – Зато сейчас бы не было никаких сожалений.

– Потому что все в прошлом. И давай закроем эту тему, - мне совершенно не хотелось ничего обсуждать, а уж тем более ссориться в такой день. Да и причины для этого я не видел и совсем не понимал поведения Джека.

– Конечно, твой бывший – табу, только…