Догоняя рассвет
Шрифт:
— Главное, что он погиб не от моей руки, — сдавленно ответила Амари.
— В тебе пробудилась совесть, надо же. Мерсеру это «понравилось» бы.
Пока Сара надеялась на очередное словесное парирование, Амари вдруг схватилась ладонью за приставленное лезвие, отвела его ниже, и в ту же секунду, выхватив свой кинжал, ударила им себе за спину, прямо в бок Акерлея. Сара мгновенно подорвалась с места, сверкая сталью, и с пронзительным звоном девушки скрестили в воздухе кинжалы. Не мешкая, Амари пихнула противницу коленом в живот и собиралась воспользоваться моментом ее растерянности, чтобы вогнать
— На тебя объявлена охота, — даже в тяжелом и обессиленном дыхании Сары улавливалась угроза. — За тобой придут. Ни мы, так другие.
Одним росчерком клинка, Амари окончила ее жизнь.
Зал трактира незаметно опустел, в воздухе стояли запах дешевого пойла и крови. Грудь Амари высоко вздымалась от учащенного дыхания, встреча с ассасинами глубоко потрясла ее, сколько бы она ни готовилась к ней, заранее представляя всевозможные варианты этого столкновения.
Но медлить нельзя, нужно бежать.
Вскочив на лошадь, Амари помчалась во весь опор, не избирая пути. С неба на землю печально глядела полная луна и испускала яркий свет. Прорезая холодную ночь, девушка мчалась в облаке пыли к увеченным звездами горизонту, пока не свернула на проселочную дорогу, сочтя ее более безопасной. Скорость, с которой Амари гнала лошадь, и разостланная вокруг тьма с трудом позволяли увидеть окрестности, но волей какой-то неведомой силы в глаза Амари бросился человек на обочине. Низко склонившись лицом к трупу, он изобличил свою вампирскую сущность.
— Стой, кровосос! — Амари круто натянула поводья, останавливая лошадь.
Вампир просиял кровавой улыбкой:
— Как приятно видеть осведомленного человека.
Амари соскочила на землю. После минувшего боя, после лихой гонки сквозь пыльный туман, кровь бурлила, побеждая страх. Амари приблизилась к вампиру, с вызовом смотря в его насмешливое, гнусное лицо.
— Какого черта ты тут делаешь, мерзость?
— Вы все скоро будете ползать перед нами на коленях, милочка, посмотрим, как ты тогда заговоришь, — оскалился он, являя глазам жуткие зубы в крови.
— Думаешь, я не знаю, что от вас осталась горстка крыс, снующих по скалам? — злобно усмехнулась ему Амари.
— Горстка крыс набирается сил, чтобы двинуться на Иристэд.
— Вам не прорваться за стены.
— Поверь, у нас есть тот, кто обеспечит проход.
Уверенность вампира поселила в душе Амари опасения: очень уж бойко он говорил для блефующего.
— Тогда, боюсь, вас обманули. Никто не предоставит вам такой роскоши.
— В тебе много дерзости, — вампир сморщился и гневно затряс головой, — предвкушаю, как твоя кровь насытит меня сполна…
Не дав ему закончить речь, полную отравы, Амари наскочила на демона с кинжалом, целясь в грудь. Внезапность ее атаки обескуражила
Возможно, вампир являлся таковым не до конца.
Однако мысли Амари занимал вовсе не вампир, отродье, или кем бы это исчадие зла ни было в действительности. Она стояла на обочине с правой стороны дороги и не знала, куда деть себя в нерешительности. Возвращаться в Иристэд опасная затея, Амари рисковала навлечь гнев ассасинов на всех, кто окажется рядом. Но если демон не лгал, то на город надвигалась беда куда существенней.
Стоило ли принимать на веру то, что вампиры располагали оружием против заклятия?
— Дьявол! — вскричала Амари в небо от бессилия перед коварством судьбы.
Она должна ехать в Иристэд, предупредить братьев Мореттов о надвигающейся опасности. Сев на лошадь, Амари хлестнула поводьями и поскакала к городу, укрытому в скалах.
Клайд был так мал и беспомощен перед стихией. И еще более мал и беспомощен перед смертью.
Дом полыхал высоким огнем, в небо взвился столб черного дыма. Ревущее пламя пожирало все: кров, семью, будущее, спокойный сон Клайда до конца его дней. Мальчиком он рыдал перед обугленными стенами, не отдавая себе отчета в причинах надрывного плача — неумолимая боль за погибших, за свое одиночество вместе с чувством вины налетели на душу жалящим смерчем. Разум не слушался.
Кто-то приблизился к Клайду. Опустился перед ним на колено, крепко схватил руками за плечи и хорошенько тряхнул. На мальчика неподвижно смотрели суровые голубые глаза, и от этого властного взгляда все слезы вмиг кончились.
Клайд уважал Дайодора Моретта и был исполнен к нему признательности. Приемный отец научил его работать с мечом, держаться храбро, с достоинством, наставил на разум и верный путь чести. Но невозможно отрицать, что куда больше он представлял собой воспитателя, нежели отца, и вряд ли бы принял решение Клайда посвятить себя в сан священнослужителя. Дайодор был не из тех людей, от кого ожидаешь тепла или рожденный заботой совет. Впрочем, это никогда не препятствовало чувству благодарности Клайда.
И теперь, уже будучи взрослым мужчиной, Клайд обрел невероятную возможность встретиться со своим настоящим отцом.
Клайд сгорал в нетерпении, представлял эту встречу в самых разных сценариях. Он мало спал в волнительном ожидании и много трудился на занятиях, чтобы добиться аудиенции отца.
Клайд предвкушал теплое единение, которое восполнит то, чего ему недоставало столько лет. Отеческую любовь. И за этот удивительный шанс обрести вновь семью он не прекращал кланяться судьбе.
Звонко вышагивая по коридору Академии, одетый в черный, вышитый металлической нитью костюм, который безупречно шел благородной осанке и темным локонам, Клайд вдруг заметил, как впереди мелькнули шелковые ткани балахона, и громко окликнул:
— Магистр Эймери!
— Клайд, — расцвел приветливой улыбкой старец, — мне сообщили, что ты отлично показал себя на первых экзаменах по практической магии.
— Я научился азам и теперь готов встретиться с отцом, как вы и говорили. Он спрашивал обо мне?