Догоняя рассвет
Шрифт:
— Не смей.
Лирой помнил о чувстве уверенности, испытываемое за маской, и всего лишь хотел возвратить его. Оберон обвил Лироя руками и положил голову ему на плечо, смотря на их отражение в зеркале, как на картину гениального мастера.
— Это ни к чему, — улыбнулся Оберон нежной улыбкой, которая редко имела место быть на его лице, но которая поразительно шла ему. — Неужто тебе редко говорят, как ты необычайно привлекателен?
Поверить в подобную лесть снова пока не представлялось возможным.
Тем временем пальцы Оберона скользнули ниже по
— Мило, — криво усмехнулся Оберон, сверкнув острыми клыками.
Лирой и сам не знал, почему все еще носил дар Клайда, хотя всякий раз, когда задумывался об этом, темная сущность сопротивлялась желанию оставить воспоминание о заботе брата, проявленной в ночь, когда Лирой рискнул войти в логово за Рю.
— Что будет после того, как мы захватим Иристэд? — гоня мысли прочь, Лирой спрятал крест под рубашку. — Как ты планируешь удержать его?
— Здесь не обойтись без помощи Веноны, она ждет нас в городе, — вся кокетливость Оберона сошла на нет за деловым тоном. — Венона примет облик фигуры, которой местные жители смогут доверять, так удастся быстро угомонить волнения. Это несложно, учитывая, что город полон праздных глупцов. Жизнь вернется к былой размеренности, но по ночам — милости прошу, — Иристэд целиком в нашем распоряжении.
«Примет облик?» Не дав Лирою времени погрузиться в план, Оберон ненавязчиво развернул его к себе и, обрадованный податливости друга, приобнял за плечи.
— Готов? Как только все закончится, можешь распрощаться с ужасами смертного бытия.
Нельзя было себе вообразить возвышение, обещавшее власть над людьми, величие и силу своей новой ипостаси, однако малейшее упоминание о нем приятно будоражило сердце и ум Лироя. Заметив его воодушевление, Оберон просиял, как мальчишка:
— Я надеюсь, ты не против стать моей правой рукой и повести нас вперед? Буду рад разделить с тобой лавры нашей победы.
— Да, я готов.
Взойдя на поверхность, они встретились с легким ветром близившейся ночи, доносившим до них шум с бегущей реки. У подножья скал дожидались не менее пятидесяти могущественных вампиров, превосходящих людей по силе во сто крат, а потому в скромной численности отряда сомневаться не приходилось. Оберон встал на край каменного уступа, гордо выпрямившись. Поравнявшись с ним, Лирой тоже подал грудь вперед, объявляя себя равным Оберону.
— Сегодня важная ночь, — с чувством заговорил Оберон голосом, привыкшим повелевать, так громко, что темные птицы сорвались со своих гнезд и взмыли в воздух над скалами, — сегодня мы закончим времена нашего угнетения и придем к людям хозяевами. Последуем же за Лироем — моим приближенным, который проложит нам дорогу к вратам и сделает первый шаг в эпоху правления вампиров, — на этих словах Оберон повернулся к Лирою и полушепотом произнес только ему: — семья у тебя уже есть, осталось вернуть дом.
Зал дворца Мореттов объяла сакральная тишина. Все затаили дыхание в преддверии принесения клятвы,
Амари быстро заморгала ресницами, словно старалась смахнуть с глаз какое-то странное видение. Клайд, держа в руках еще чистый, не обагренный кровью меч Мореттов, торжественно провозгласил:
— Клянешься ли ты, Амари, перед Всевышним отдать себя службе клану и честью защищать людей от порождений дьявола? Стать заступницей от нечистой силы?
— Клянусь не испугаться ужасов ночи и таящегося в ней зла, клянусь сокрушить демонов и нести возмездие врагу. Клянусь стать отражением света, а также клянусь не посрамить имя клана и носить меч с достоинством.
— Бог благословляет тебя, Амари. Да сохранит он тебя от лукавого и всякого вреда.
На этих словах Клайд вручил меч Амари. Ожидая испытать в руках тяжесть стали, девушка удивилась, насколько слабо ощутимым ей показался вес оружия, и не удержалась, чтобы не взмахнуть им, чтобы приноровиться к длинному клинку.
— Я тоже буду хранить тебя, — едва слышно проронил Клайд над ухом Амари, ввергнув ее в неожиданный жар смущения.
Ветер становился все крепче, а ожидание в глазах вампиров все томительнее от азарта скорее достигнуть того, в чем так пламенно убеждал Оберон. Закончив изливаться вдохновляющими речами, как и полагало предводителю, Оберон вновь обратился к Лирою с играющей на губах загадочной улыбкой:
— Предлагаю закрепить вхождение в должность моего десницы кровью из церемониального кубка.
К Оберну приблизился Бастиан, поднеся хозяину серебряный кубок в форме искривленного черепа — то ли поврежденный временем, то ли ставший жертвой фантазии мастера. Доверху полный человеческой крови, он воспламенил желание Лироя утолить жажду, ставшую вдруг нестерпимой.
— Ты ведь клянешься привести нас к победе?
Черные глаза воззрились на Оберона острым взглядом, уверяющим, что подвергать верность сомнению нет нужды.
— Клянусь.
Лирой поднес заветный кубок к губам, надеясь, вкусить крови с манерой королей, но, как только пленительный аромат заполнил грудь, уже не мог остановиться. Он жадно глотал кровь, как всякий неискушенный в хмельных напитках пил бы дорогое вино, и пьянел от пробудившегося зова охотничьих инстинктов.
Он готов был получить больше.
Глава 19
Решающая битва
— … покровительством сохрани смиренного раба твоего, защити от сетей дьявола и дай сил противостоять испытанию. Во имя твое святое молюсь. Аминь.