Догоню. Влюблю. Женюсь

Ульяна Романова

Понял, что от меня толку нет, потер подбородок, выдвинул верхний ящик тумбы и удовлетворенно кивнул.

Взял нож, распаковал торт, отрезал огромный кусок, нашел полотенчико, переложил угощение для Грома на него и положил на пол со словами:

– Ешь, мохнатый! Луша?

– Я не буду! – открестилась я.

– Чем займемся? Будем мыть окна? –

Барсов только что не облизнулся от удовольствия, а я вздрогнула.

– Вы давеча в таверне с элем переборщили, Барсов? – все-таки уточнила я.

– Эль не пью, от него, знаешь ли, голова с утра болит, – улыбнулся он.

Снова осмотрелся и указал подбородком на стул:

– Можно?

– Усаживайтесь понеудобнее, Барсов, – согласилась я, продолжая гадать, какая нелегкая его ко мне принесла.

– Твое гостеприимство умиляет, – признался он, величественно восседая на хлипком табурете.

Знала бы, что придет – подпилила бы ножки!

Мы сидели под аккомпанемент чавканья Грома и смотрели друг на друга. Барсов выглядел бы почти сокрушительно, если бы я рассматривала его непредвзято. Суровый в фас и в профиль, высокий восточный мужчина. Между смоляными бровями залегла складка, но мне нравилось думать, что это признаки надвигающейся старости. Черные бесстыжие глаза нахально рассматривали нахохленную и недовольную меня, сидящую на табуретке – сестре-близняшке той, что занял своей персоной Барсов.

Широкие, мощные плечи были плотно обтянутые белой футболкой, а живот…

–– Кажется, кому-то пора завязывать с бургерами и тортами.

– развеселилась я.

– Я уже, – широко улыбнулся он и сверкнул глазами, – два дня на правильном питании.

– Питание не поможет, это ваше эго вас изнутри распирает, потому что им с самолюбием уже мало места, – отрезала я.

– Абрикосик-джан, у тебя яд сладким сиропом по губам стекает, – умилился он.

– Вы зачем пришли, Изюм Багратович? – скрестила я руки на груди. – Буржуйские будни наскучили?

– Устал я, персик мой, утомился от дел буржуйских, холопы,

опять же, все нервы вымотали, племянник, прохиндей, вечно на барскую голову неприятностей добавляет.

– А сюда зачем? Думаете, тут вам все почести боярские окажут и хлебом-солью встретят?

– Нет, абрикосик мой, к народу ближе побыть хочу. К земле, опять же, – веселился он.

– К земле – это правильно, – согласилась я, – я слышала, что чем ближе старость, тем сильнее к земле тянет.

– Сколько мне, по-твоему, лет? – азартно уточнил Барсов.

– Не знаю, но попробую прикинуть на глаз. Морщины в наличии есть, фигура поплыла немного, себя вы мните то барином, то буржуем, значит, вам либо чуть больше ста, либо деменция не за горами.

– Мне сорок два, абрикосик.

– Да-а-а-а? – скептически протянула я. – Не выглядите.

– Я уже понял, маленькая, – засмеялся он.

Может, это от удара по голове? Иначе с чего бы человеку так веселиться?

– Ну что, – он хлопнул ладонями по коленям, – тащи мыло…

– … и веревку? – с надеждой уточнила я.

– Тазик и тряпку, будем окна мыть.

– Вы серьезно? – напряглась я.

В моей голове еще не уложилась мысль, что Барсов на моей кухне обитает, а он собрался мыть окна? Мне?!

Может, Барсов меня все-таки убил, и я попала в ад, где черти в его образе приходят ко мне по утрам?

– У нас уговор, абрикосик: мы проводим вместе день и делаем то, что ты обычно делаешь, – напомнил он. – Что потом? Пересадим кактусы?

– Лучше перезахороним бывшего, – кивнула я. – Такой он, знаете, гад был, что все время с утра по выходным приходил, вот и пришлось его во дворе закопать.

– Да не вопрос, абрикосик-джан. И бывшего, и будущего, всех перезахороним. Хочешь, ритуальное агентство тебе подарю, развернешься!

От последнего предложения я подавилась воздухом и закашлялась. Не каждый день мне предлагают в подарок ритуальные агентства!

Конец ознакомительного фрагмента.