Договорились. Часть 2
Шрифт:
Компания рассмеялась. Варданян сразу сдался, подняв руки.
– Не, не. Все ок. Только «Зая». У меня на любое другое мыло уже аллергия.
– То-то же.
Только, когда Зайкин отошел от нее, Карина опомнилась и глянула ему в спину с неудовлетворенным желанием. Кокосовое облако все еще витало над ней и потом весь вечер преследовало в памяти.
Компания разбилась на две. Зайкину приспичило искупаться. Он зазвал парней в бассейн. Девчонки к такому не готовились и без купальников не стали следовать за ними.
– Давайте, музыку повеселее,
Сиран подставила стакан. Настена рефлекторно скуксилась, глянув на красную жидкость, и удрученно осмотрела столик, где остались только початые бутылки пива. Карина самодовольно заметила, что справилась с задачей не дать ей напиться.
– А че там еще было? – спросила подруга с надеждой.
– Много разного. Но ты же не хотела злоупотреблять.
Настена махнула рукой и отправилась на поиски напитка. Игнатьева подключила свой телефон к колонкам и выбирала песню. Сиран плавала по гостиной под беззвучную мелодию. Карина кусала губы, представляя, как Зайкин плескается в бассейне абсолютно голый.
– Наконец-то, остались одни девчонки, – выдохнула Игнатьева, включив танцевальный хит.
Карина усмехнулась и выплеснула в стакан остатки биттера – хватило на глоток. Настена вовремя вернулась с бутылкой хереса. Игнатьева к ним присоединилась.
Все трое развалились на диване и наблюдали за тем, как Сиран наворачивает слепые круги, совершенно не слыша громкий хип-хоп, под ритм которого ни одно ее движение не попадало.
– Сир, ты еще с нами? – крикнула Игнатьева.
Девушка резко остановилась и прокрутилась на одной ноге, чуть не упав. Тонкий смех плавно лег на латинскую музыку, которая пришла на смену первому треку.
– Да, я с вами. Что-то меня развезло.
Она задрала подол до колен и направилась к дивану. Стройные ноги ступали тихо по гладкому полу. Пятки едва касались паркета.
– Ну, что, пошепчемся, о своем, о девичьем? – Игнатьева обернулась на соседок по дивану и коварно улыбнулась.
Карине померещилось, что в глазах ее блеснули очертания дьявола.
– Начинай, – хмыкнула Настена и откинула голову на мягкую спинку.
– Кар, когда свадьба?
Резкий вопрос вогнал Карину в тупик. Она не сразу сообразила, что обращаются именно к ней. «Свадьба? Какая свадьба?» – сознание отупело из-за алкоголя. Настена с Сиран уставились с усмешками, но в ожидании.
– Ты о чем?
– О вас с Зайкой, – недовольно протянула Игнатьева, будто объясняла слишком очевидные вещи.
«Блядь, неужели все настолько плохо?» – досадовала Карина, глотнула терпкое вино и нервно посмеялась с опозданием.
Сиран присела с краю рядом, посмотрела ей в лицо и произнесла:
– Это же прекрасно. Я так рада за вас. Особенно за Зайку.
Все три девушки покосились на нее с недоумением и хрюкнули от смеха одновременно.
– Не в этой вселенной, не надейтесь, – стерва в Карине пыталась сохранять остатки былой гордости, а перед глазами маячило голое тело, жилистое,
– Да они там тебя не слышат. Здесь только мы, – Игнатьева махнула на лестницу, ведущую вниз. – Можешь всем спокойно делиться.
– Мне нечем делиться. Увы.
Спасаясь от необходимости говорить и признаваться, Карина сделала большой глоток, хотя даже через опьянение осознавала, что отнекивается по инерции, когда уже поймана с поличным.
– Ладно, спрошу по-другому. Когда ты поняла, что влюбилась? – Игнатьева умела настаивать.
Карина прорычала от бессилия. Получилось, как у раненного тигренка.
– Серьезно? Нам че больше обсудить нечего? Может, ты поделишься с нами своими чувствами к Гоге?
– Легко, – Игнатьева повалилась на бок и уперлась локтем в диван. – Я его люблю. Сильнее всего в этой жизни.
– Прям так? – усмехнулась Карина, хотя не находила особых поводов для сомнений, просто хотелось язвить.
– Прям так.
– Сильнее, чем семью?
Игнатьева вздохнула, подумала недолго и ответила.
– Да. Походу сильнее.
Настена округлила глаза и, выпив вина, спросила:
– Даже сильнее, чем маму?
– Маму особенно, – голос Игнатьевой мгновенно загрубел, как будто хитином покрылся, под которым пряталась зароговевшая злость.
Настала пауза. Все чувствовали себя неловко, но никто не решался задать следующий вопрос. Самой смелой оказалась Сиран.
– У тебя тоже трудные родители?
Она вздохнула и задрала голову, чтобы допить остатки «Кампари». Карина оперативно подлила ей хереса, а сама удивлялась Игнатьевой, потому что всегда считала ее примерной дочерью. Ее родители именно о такой мечтали: чтобы и ум, и красота были на месте, и одевалась элегантно без вульгарности, и поведение соответствовало нормам, и парень был один на всю жизнь, да по любви.
– У кого они нетрудные, – усмехнулась Игнатьева.
Мелодия сменилась на более динамичную из старого панка. Заиграли быстрые биты и бас-гитара. В конце отбивали барабаны. Воздух наполнялся сочными звуками и становился плотнее.
– А в чем проблема? – любопытство в Настене победило осторожность.
– Гога им не нравится.
Девушки переглянулись между собой, обменявшись удивлением.
– Классика, – цокнула Карина.
Музыка снова заполнила воздух, пока они молчали. Игнатьева пила глоток за глотком, пусто глядя в пол, а потом продолжила сама без всяких вопросов.
– Дело не в Гоге. Ей, в принципе, никто не нравится. Она только себя любит. А я должна была стать ее полной копией, ходить так же, говорить так же, даже одеваться так же. Типа элегантность не устаревает, – девушка спародировала тон великосветской дамы позапрошлого столетия и посмеялась. – И любить я тоже должна была только себя. А я такой и была. Сучкой высокомерной.
На последних словах она посмотрела на Карину и усмехнулась.
– Думала, это норма.
– Неужели чистая любовь к Гоге тебя преобразила до неузнаваемости? – сарказничала Карина.