Договориться с тенью
Шрифт:
– Ага, очнулся – гипс. Знаём. Может ты, болезный, соучастник? Представить себе не могу, чтобы трезвый охранник мог спокойно спать в то время, когда мимо него, как мимо пустого места, прошли воры, сняли картины, аккуратно освободили полотна от рам и пронесли на выход. Причём предварительно разобрали часть крыши! Ведь сделать это незаметно для охраны могли либо гении, в чём я сильно сомневаюсь, либо сообщники. Что скажешь?
– Выпил немного, чтоб простуду, заразу, выгнать. Первый раз такое на дежурстве. Клянусь! И уснул замертво. Поверьте!
Олегу
– Скажите, пожалуйста, может быть, вы замечали в последнее время каких-нибудь подозрительных посетителей в вашем зале? – переключился Олег Андреевич на служащую музея.
Грузная женщина пенсионного возраста шумно задышала от волнения.
– Нет, в последнее время у нас ни подозрительных, ни внушающих доверие – никаких посетителей нет. Бывает, неделями в пустом помещении находимся. Ну, кто сейчас ходит на картины любоваться? Разве что школьников приводят на экскурсии, и то на каникулах. Если один человек в день зайдёт – специально хожу за ним по пятам, свет для него включаю. А так чего зря электричество жечь? Люстры, видите, какие у нас мощные? Вот и ходим друг за дружкой следом – он на картины смотрит, я его со скуки разглядываю. Никаких подозрительных не было. Это точно.
– Ясно. Тогда расскажите о тех, кто был. Если их так мало, вы должны помнить всех. Хотя бы за последнюю неделю.
– Конечно, помню. Вчера, например, была наша девчушка переводчица с немцем. Она обычно приводит иностранцев, вот и вчера была. Но смотрела на него такими малахольными глазами! Думаю, он не просто турист, знакомы они хорошо. Здесь меня не проведёшь, я на людей тридцать лет смотрю. Сразу могу сказать, где супруги пришли, а где недавно или случайно знакомые.
– Отлично, продолжайте, – оживился Олег Андреевич. – И вы заметили, что девушка к нему неравнодушна? А он к ней?
– Он только картинами интересовался. Как раз теми, что сегодня украли. Даже лупу из своего чемоданчика достал и долго так рассматривал, каждую деталь. Он – на картины, девчушка – на него, а я на них любовалась. Пробыли они здесь не меньше часа. Обычно возле одной стены так долго люди не находятся. А эти больше никуда и не ходили. Кажется, девушка даже обиделась. Они-то на немецком изъяснялись, я догадалась. Когда вышли в холл, девушка жестом его пригласила наверх, вроде как предложила пройти осмотреть и остальные залы. Он глянул на часы, что то ей ответил. Видно, отказался. И они вышли.
– Что ж, за целый день только они и были?
– Да, только они. Вчера и позавчера – вообще ни души. А вот дня три назад она одна была. И тоже только в этом зале. На минуточку заскочила. Глянула на подписи под картинами, вроде как сверилась, – и назад.
– Спасибо большое вам за помощь. Как вас
– Галина Степановна.
– Галина Степановна, очень приятно. А вы случайно не слышали, как её называл немец?
– Слышала, конечно. Он называл её Софи. Вообще-то, она София – дочь наших крымских художников. У нас во втором здании часто проходят выставки современных художников, и недавно была выставка её матери. Так София на презентации тоже была. Кажется, картины по сей день там и висят. Вы зайдите, посмотрите. У меня память на фамилии плохая, а то бы я вам сказала. Когда немецкая делегация приезжала из Германии, месяца два назад, так у них был и свой переводчик. Но и София тоже помогала переводить. Их же много было, немцев-то. Приехали, три дня тут ходили, галдели. И телевидение было, даже из Киева – не только крымское.
– Как много интересного вы мне рассказали, Галина Степановна! Я вам очень благодарен. А можно мне ваш адресок? Если понадобится, наши сотрудники вечерком к вам заглянут? Вы позволите?
– Почему же не позволить? Приходите и вы, чайку попьём, я вам расскажу, как эти картины парочка из Баварии обнаружила.
– Обязательно, Галина Степановна, я с удовольствием послушаю.
Олег Андреевич черкнул адрес в свою книжку и уже повернулся к выходу, но словоохотливая женщина продолжала:
– Эти картины ведь, только подумать, полвека в запасниках лежали. А потом директор велел повесить для обозрения. Вот тут-то и наткнулись случайно супруги на «Аахенский собор»… Вон на противоположной стене висит. Видите? – смотрительница показала рукой на картину. – Ух, как они оживились тогда! Фотоаппаратом защёлкали, залопотали на своём. Я им говорю: «Нельзя картины фотографировать, запрещено. Краска портится от вспышки». А они делают вид, что не понимают и продолжают фотографировать. Хотя с виду люди культурные. Я тогда очень рассердилась на них.
Олег Андреевич понял, что посетитель в музее сегодня действительно редкий гость. Скучающая смотрительница с удовольствием бы общалась с ним до конца своего рабочего дня. Он вышел на улицу и, обойдя вокруг музея, зашёл в соседнее одноэтажное здание, где были расположены экспозиционные залы.
«Да, сегодня я молодость вспомнил по полной программе. А что, не только в кабинете начальнику следствия интересно доклады выслушивать, иногда полезно и размяться, проверить себя и других на профпригодность», – удовлетворённо думал полковник, возвращаясь в главк.
Спустя четверть часа он позвонил в дежурную часть милиции и назвал фамилию и предположительный год рождения Софии. Ему сообщили адрес переводчицы.
Дома девушки не оказалось. Оперативный работник – Игорь Леонидович – познакомился с её ироничным отцом, а заодно и с творчеством местных художников, выкурил с бородачом сигаретку и отправился на доклад к полковнику. Ещё до обеда Интеллектуал прибыл к генералу с отчётом о проделанной оперативной работе своей команды.