Доиграешься, девочка!
Шрифт:
А для меня все слишком серьезно.
По-другому я не могу…
— Глеб, я…
Мой телефон звонит так… вовремя. И приводит меня в чувство. Сейчас я безумно благодарна тому, кто хочет меня слышать прямо сейчас.
— Не бери трубку, — шепчет Глеб, не выпуская меня из объятий.
— Глеб, я не…
— Ладно, — тяжело вздыхает мой спутник и…
Отпускает меня.
— Прости…
— Я слишком давлю, знаю.
— Дело не в этом.
— В этом, Янина! — Я поворачиваюсь к мужчине лицом, а
Он отходит к окну, а я только и могу, что лицезреть его спину.
— Дело не в прошлом…
— В нем, Яночка, — грустно усмехается Глеб. — Я думал, ты и вправду простила меня. Но ты мне не веришь, — он резко разворачивается на сто восемьдесят градусов. — А я не знаю, как снова вернуть твое доверие.
— Я просто боюсь, что ты снова сделаешь мне больно, — замолкаю, чувствуя, что это долбанное прошлое начинает давить с неимоверной силой. — Так просто относиться к жизни, как это делаешь ты, я не могу, Глеб. И секс для меня — это очень серьезно. Понимаю, что я старомодная, но ничего с этим поделать не могу.
— А с чего ты взяла, что я отношусь к тебе несерьезно?
Его вопрос повисает в воздухе, а я медленно поднимаю глаза на мужчину. Даже не знаю, что ему ответить. Ведь он сейчас… несерьзно? Или все-таки… серьезно?
Или опять играет?
Как правильно понять?
От ответа меня спасает звонок на мобильный.
Кто-то очень хочет меня услышать…
Глава 40
Сейчас главное — сбежать от откровенного ответа. Я просто не знаю, что ему сказать. Сердце рвется навстречу:
«Поверь!»
Но мозг активно блокирует все мои порывы:
«Поиграет и бросит! Опять будешь сопли по всей подушке размазывать?»
— Д-да! — я все-таки принимаю вызов, бросаю последний взгляд на Глеба, а после отворачиваюсь.
— Привет, мой свет, — тарахтит мне Рома прямо в ухо. — Янина, выручай. Очень срочно нужно еще один объект сделать.
— Ром, я еще с этим…
— Да там работы на пару дней, — не унимается мой новый шеф. — Ну, максимум три, и то с большой натяжкой.
— Ладно, — я тяжело вздыхаю, прекрасно понимая, что он не отцепится.
Да я, в принципе, рада этому. Мне нужен передых. Глоток свежего воздуха. Подальше от Глеба и его мамы — слишком уж эта парочка сильно на меня давит. В основном, морально, но мне от этого не легче.
А так появился повод смыться. Официальный!
Я не упущу такой возможности!
— Скину тебе все данный на почту, — тарахтит Рома, но я его перебиваю:
— Заеду в офис.
И заканчиваю разговор, чтобы мой новоявленный шеф не наболтал чего лишнего. Все, что надо, Глеб услышал. А раз так, то вряд ли будет задавать мне лишние вопросы.
Поворачиваюсь к мужчине лицом.
— Работа прежде всего, — ухмыляется и направляется к двери. — Не забудь позавтракать, — бросает на ходу и покидает спальню.
— Черт! — это единственное, что вырывается у меня сейчас. — Обиделся, значит, — я верчу в руках мобильный и легонько мотаю головой из стороны в сторону.
Помимо внутреннего голоса еще и совесть моя просыпается. Вот зачем, спрашивается, человека обидела? Ведь не хотела же. Честное слово, не хотела.
Просто так получилось.
«Расскажи кому-нибудь другому, что так получилось! Хотела! И очень даже хотела!»
Одни нравоучения, еще и от кого! Внутренний голос и совесть — два неизменных спутника в моей никчемной жизни. За годы одиночества я привыкла с ними общаться. Ну и доверять им я тоже привыкла, чего уж душой кривить.
В последнее время моя совесть молчала, как рыба. А тут проснулась…
— Доброе утро, — здороваюсь с Надеждой Валерьевной, когда захожу в столовую. — А где Глеб?
— В офис поехал, — тяжело вздыхает женщина. — Слушай, ты бы с ним поговорила. Нельзя же столько работать.
— Поговорю, — киваю в подтверждение своих слов и, как ни странно, на душе становится легче.
Я сейчас действительно не вру. И не притворяюсь.
Зачем так много работать? А как же личная жизнь?
«Ой, кто бы говорил! Полчаса назад что-то ты, красавица, не думала о личной жизни Глеба!»
«Заткнись!» — мысленно фыркаю на своего нравоучителя и усаживаюсь за стол.
Если сейчас еще начну отказываться от завтрака, то и маму Глеба я тоже обижу.
Перебор.
Придется в себя хотя бы кофе запихнуть.
— Что-то случилось? — женщина заглядывает мне в глаза, а я снова честно признаюсь:
— Поссорились.
— Ой, — машет Надежда Валерьевна в ответ. — К вечеру отойдет. Надеюсь не из-за его женушки? А то эта стерва лезет, как уж, куда ее не просят. Прибила бы гадину! — выдает напоследок женщина и кривится. — Как же она меня бесит!
— Не из-за нее, — я печально вздыхаю и поднимаю взгляд на свою собеседницу. — Из-за меня.
— Ой, — Надежда Валерьевна снова от меня отмахивается. — Не смеши меня. Мой сын от тебя без ума. С вечером я погорячилась, — смеется, глядя меня пристально в глаза. — К обеду попустит.
— Чего?!
Она с дуба рухнула? Или головой о стену ударилась?
«Мой сын от тебя без ума!» — эхом отдается у меня в голове, и я зажмуриваю глаза.
Не верю!
Мне это снится…
Глава 41
— Не поняла, — Надежда Валерьевна делает удивленные глаза. — Ты сомневаешься, что уже в обед он будет тебе названивать?